Охота на банкира - [76]

Подобно случаю с Александром Лебедевым, о котором стало общеизвестно, люди теряют самообладание тысячи раз в течение часа по всему миру. Это происходит в барах, салонах, залах заседаний советов директоров и спальнях. И, как правило, после таких вспышек гнева люди извиняются, дружески похлопывают друг друга по спине, пропускают по стаканчику и пожимают друг другу руки. И если подобного рода происшествие станет причиной наложения особого и исключительного наказания, это не вызовет ничего, кроме грусти, непонимания и осознания того, как несправедлива жизнь.

У всех нас была возможность просмотреть запись на YouTube, но мы также видели и намного худшее поведение. Я надеюсь на то, что суд проявит благоразумие и естественную склонность к справедливости для того, чтобы не раздувать из мухи слона.

С глубочайшей благодарностью,

Стивен Фрай)

Финальный аккорд

К концу июня, после нескольких месяцев, проведенных в суде, стало очевидно, что обвинение в хулиганстве по мотивам «политической ненависти» попросту смешно и абсурдно. Дело предсказуемо развалилось. Генпрокуратура вдруг сама «сняла» обвинение, отказавшись от преследования меня по 213-й статье. Осталась еще статья 116, часть 2 – «побои по хулиганским мотивам». Прокурор потребовала признать меня виновным и назначить наказание в виде года и девяти месяцев ограничения свободы. Фактически речь шла о домашнем аресте. Резник был полон решимости доказать, что не только «хулиганских мотивов», но и самих побоев не было – я лишь попытался ударить хама, который сам оттолкнулся и упал вместе со стулом. Вот блестящая речь Генри Марковича, которую он произнес в прениях перед вынесением приговора и которая достойна войти в пособия для адвокатов.

* * *

Ваша честь!

Признаюсь, просто не припомню другого такого дела, в котором, какого элемента состава преступления ни коснешься, какие обстоятельства, входящие в предмет доказывания, ни затронешь, обвинение сразу начинает рассыпаться. От обвинения в хулиганстве прокурор отказалась. И первоначально у меня возникла мысль попросить суд уточнить процессуальную форму этого отказа. Ведь дело возбуждалось изначально по хулиганству, и лишь затем появилась еще одна статья о побоях. Вроде бы в силу части 7 статьи 246 УПК по обвинению в хулиганстве дело подлежит прекращению. Но немножко поразмышляв, я пришел к выводу, что прокурор права по той причине, что формулы обвинения в хулиганстве и нанесении побоев в обвинительном заключении абсолютно идентичны, предъявлены в качестве идеальной совокупности. Это можно считать пусть маленьким, но все же правовым «шедевром»: хулиганство и побои идеальную совокупность преступлений образовывать не могут – только реальную. Отсюда и отказ прокурора от обвинения в хулиганстве как излишне вмененного. Побои прокурор считает доказанными, но об этом дальше. Отказ от обвинения в хулиганстве прокурор мотивировала отсутствием у Лебедева мотива политической ненависти. Здесь, в общем-то, все понятно. Политическая ненависть была взята с потолка, попросту говоря, придумана.

Никаких политических разногласий между Полонским и Лебедевым в ходе телепередачи не наблюдалось. Что не удивительно: политику и идеологию дискуссия о том, как выживать простым гражданам и бизнесменам при финансовом кризисе, не затронула. На отсутствии мотива политической ненависти я собирался подробно остановиться. Подробно не буду, потому что отказ прокурора от обвинения для суда обязателен. Но немножко остановлюсь, поскольку представитель потерпевшего продолжает настаивать на том, что политическая ненависть была. Отстаивать несуществующий мотив представителя потерпевшего заставляет появление в судебном заседании фигуры приглашенного им в качестве специалиста некоего Комкова. Больше фамилии этого мистификатора из соображений профессиональной гигиены я упоминать не стану. Цену его специальных познаний все участники процесса смогли воочию представить. Она нулевая. Свою квалификацию культуролога – я оставлю в стороне неуместность в нашем деле культорологии в принципе – сей субъект не смог подтвердить ни одним отечественным дипломом. Но именно культурологическая экспертиза, сотворенная по заказу представителей Полонского, стала единственной опорой обвинения в уголовно наказуемом хулиганстве. А ведь в первоначальном заявлении Полонского вообще ни слова не было сказано о каких-либо политических расхождениях с Лебедевым. Полонский просил возбудить уголовное дело, усмотрев криминал в другом пункте статьи 213 УК – это использование оружия или предметов, приспособленных в качестве оружия, – посчитав таковыми кулаки Лебедева. Потом, понятно, появились адвокаты. Они, безусловно, разъяснили ему, что это, конечно, полная чушь. И в показаниях Полонского появляется одна фраза: «Но все происходило из наших разногласий». Причем Полонский затрудняется определить их суть, называя то политическими, то идеологическими. Что это за разногласия, не разъяснил в прениях и представитель Полонского.

Я прекрасно понимаю сложность положения адвокатов в ряде процессов в ролях как защитников, так и представителей. Деятельность наша односторонняя. Случается, приходится отстаивать несостоятельную, а то и просто глупую позицию доверителя. Но все же, интерпретируя факты в выгодном для доверителя ключе, давая оценки, не вытекающие из обстоятельств дела, адвокат не должен при этом говорить заведомую неправду. Лебедев на этой передаче вообще ни единого слова не сказал о башне «Федерация». Как не говорил он ничего о том, что Полонский строит исключительно элитное жилье и не оказывает помощи сирым, бедным и убогим. Этого просто не было.