Охота - [18]

— Фальшивка, — шепчет он.

— Эти ногти?

Он качает головой:

— Нет, экскурсия. Весь этот тренировочный период.

Я присматриваюсь к нему. Я впервые вижу его так близко, и оказывается, что он старше, чем я думал. Волосы тоньше, морщины глубже, спина сильнее сгорблена.

— Зачем нам тренироваться? — мрачно произносит он. — Просто пустите нас к геперам. Мы сожрем их за минуту. Нам не нужны тренировки, у нас есть инстинкт, есть голод. Что еще нужно?

— Нужно подождать. Насладиться моментом. В ожидании — половина удовольствия.

Теперь он разглядывает меня. Я чувствую, как его глаза буквально втягивают меня. Затем взгляд становится одобрительным.

Я наблюдал за ним со вчерашней ночи. Он выделяется из всех, и теперь я понял почему. Ему не хочется здесь находиться. Все остальные (за исключением меня, разумеется) в восторге, они в прямом смысле выиграли то, о чем всю жизнь мечтали. Но он идет неохотно, едва волоча ноги, его глаза не горят тем светом, что у остальных, и у него на лбу большими буквами написано: «Я не хочу быть здесь». Короче говоря, он выражает все то, что чувствую я. Мне в голову приходит мысль, но я тут же ее отбрасываю. Он не может оказаться гепером. Настоящий гепер (вроде меня) скрывал бы свои чувства (как делаю я), а не вывешивал бы, как грязное белье, на всеобщее обозрение.

Я изучаю его — его скованную, выдающую проблемы с суставами и возраст походку, — и неожиданно до меня доходит, почему он так мрачен. Он понимает, что у него нет шансов. Он не сможет конкурировать с молодыми охотниками. К тому времени, когда он доберется до геперов, на его долю не останется даже костей. Эта Охота для него — сплошная пытка: подобраться так близко и при этом оставаться так далеко. Ничего удивительного, что он в таком настроении. Он как голодный, пришедший на пир и знающий, что ему не достанется даже крошек.

— Тут происходит намного больше, чем кажется, — говорит он, по-прежнему склонившись над стеклянной тарелкой.

Я не знаю, что сказать, а потому жду продолжения. Но он умолкает и присоединяется к остальным. Я остаюсь в одиночестве.

После лабораторий на третьем этаже мы поднимаемся на четвертый. Его проходим довольно быстро — там нет ничего, кроме пустых аудиторий, в которых стулья подняты на столы. В дальнем конце — лекционный зал. Мы заглядываем в дверь. Затхлый воздух пахнет пылью. Никому не приходит в голову туда зайти, и мы двигаемся дальше.

В конце концов мы попадаем на последний этаж — пятый. Весь он занят центром управления. Это шумное и оживленное место — разительно отличающееся от вымерших нижних этажей. Очевидно, что это центр всего Института. Повсюду мерцают экраны мониторов. Сотрудники с папками в руках снуют между столами и компьютерными терминалами. Все они мужчины, одеты в темно-синие однобортные пиджаки с заостренными лацканами и двумя разрезами сзади, узкие, подогнанные по фигуре. Пуговицы на пиджаках излучают тусклый ртутный свет. Наше появление не остается незамеченным, и некоторые украдкой кидают на нас любопытные взгляды. В конце концов, мы Охотники. Мы те, кому повезет попробовать плоть и кровь геперов.

Вместо бетона стены центра управления представляют собой огромные окна от пола до потолка, дающие практически полный обзор окружающих земель. Отсюда кажется, что мы висим в воздухе над залитой лунным светом равниной.

Наша группа направляется к окнам, выходящим на восток. Купол. Они хотят посмотреть на купол.

Издалека он кажется маленьким, как разрезанный надвое мраморный шарик, слегка поблескивающий в свете звезд.

— Там не на что смотреть, — произносит один из сопровождающих. — По ночам они только спят.

— Они не выходят наружу?

— Ночью — почти никогда.

— Им не нравятся звезды?

— Мы. Им не нравится, что на них смотрим мы. Мы молча стоим у окна.

— Такое чувство, что они знают, что мы здесь, — шепчет один из охотников.

— Уверен, они сейчас пялятся на нас. Из окон этих хижин.

— Они просто спят, — повторяет сопровождающий. Мы все напрягаем глаза, стараясь различить хоть какое-то движение. Но все спокойно.

— Я слышал, что Купол открывается на рассвете. Сопровождающие переглядываются, не зная, можно ли ответить.

— Да, — отвечает один из них. — Он управляется фотоэлементами. Купол поднимается из земли за два часа до заката и опускается через час после рассвета.

— То есть вручную открыть Купол нельзя? — интересуется Пепельный Июнь. — Отсюда? Есть какая-нибудь кнопка или рычаг?

— Нет. Все управляется автоматикой. — Ему хочется сказать что-то еще, но он прикусывает язык.

— У вас есть бинокли?

— Да. Но там не на что смотреть. Все геперы спят. Все настолько увлечены разглядыванием Купола, что Пепельный Июнь отходит от группы незамеченной. Никем, кроме меня.

Я слежу за ней краем глаза, поворачивая голову, когда она совсем пропадает из поля зрения.

Она подбирается к дальнему концу зала, где стену занимают три ряда мониторов, подключенных к камерам безопасности. Под мониторами сидит сотрудник, его голова слегка двигается из стороны в сторону: он следит за изображением. Пепельный Июнь подбирается к мужчине все ближе, пока прядь ее волос не щекочет ему лоб.