Охота - [16]

– А ты что думаешь, Луи? – спросил Терри.

– Я думаю, этим парням пора стать чемпионами.

Терри отпил виски и посмотрел на повторы забитых мячей. Жаль, что лучшие моменты жизни нельзя проигрывать снова и снова, подумал Терри Коул, память искажает прошлое, смешивая его с ликером или горьким пивом. Истинный вкус забывается. Поэтому чистый виски всегда лучше.

Иностранец вглядывался в женское лицо, закрытое длинными волосами, и пытался разгадать тайну, скрывающуюся за ними. Юная девушка пришла в бар посреди дня. Она хотела побыть одна, иначе бы выбрала ресторан, где крутятся назойливые официанты и обедают сотрудники ближайших офисов. Луи наливал случайным посетителям голый черный русский, без вишенки и английской любезности, не заботясь об одиноких незнакомцах. Он приходил в бар насладиться тишиной и игрой любимой команды, потому что знал: солнце погаснет, и подвал будет кишеть отбросами общества, выбирающими самое дешевое развлечение.

Зачем девушка спустилась в Эдем? Она могла зайти из любопытства, но, увидев его гнилые от памяти стены, развернулась и забыла бы к нему дорогу. Что могло заставить ее остаться? Или она знала, куда идет?

– Меня зовут Терри. Неотъемлемая часть этого корабля.

Девушка повернулась. Она посмотрела на Терри Коула пьяным и вызывающим взглядом. Черная тушь стекала под глубокий вырез блузки. Вряд ли ее возбуждала окружающая атмосфера, так что соски, бросившиеся в глаза Терри, набухли от прохлады. Коктейли опьянили девушку до того, что один глаз косил и закатывался под веко.

Лицо незнакомки выражало немую скорбь, оно было таким молодым и тяжелым, каким становится после сорока лет, развода и оставленных на мать-одиночку детей, думал Терри. Девушка обвела его взглядом и сказала:

– Я не трахаюсь с уродами вроде тебя.

Луи натирал стакан за дальним углом барной стойки и смотрел в телевизор, где крутили рекламу пива в перерыве футбольного матча. Он делал вид, что вот-вот случится очередной гол.

– Тогда ты зря сюда пришла. Других тут не бывает, – ответил Терри.

– А ты знаешь других людей, кроме себя?

Она завораживала Терри Коула все больше. Девушка притягивала к себе, пытаясь оттолкнуть, дать пощечину своей дерзостью. Иностранец чувствовал в ней боль, которая резала изнутри, такое выражение лица не подделать, оно высекается ударами плети, какие не всякий выдержит.

– Я знаю, что тот молчаливый парень видит тебя впервые. Он не заметил в тебе клиента, который оставил бы щедрые чаевые, а глаз у него зоркий, – говорил Терри Коул. – Так что же ты тут делаешь?

– Напиваюсь.

– Дамскими коктейлями? Бросил парень? Нет, погоди: ты сама от него ушла?

– А ты завалил экзамен, что решил наказать себя чистым виски? – сказала девушка.

– В таком случае меня пора отчислить, ведь я каждый день торчу в этой дыре.

Терри сделал жест Луи, и тот поставил перед незнакомкой новую порцию коктейля, добавив веточку из двух вишен.

Следующие пару часов они напивались вместе. Солнце утопилось за горизонтом, и корабль Эдема стал набирать скорость, поймав попутный ветер. С каждым часом количество посетителей росло, языков, на которых говорили в баре, становилось так много, что подвал напоминал международный аэропорт, задержавший все вылеты разом.

Двое пакистанцев крутили косяки и курили на пороге бара. Время от времени к ним подходили студенты из других языковых групп и возвращались к своему столику с сигаретой, склеенной пакистанской слюной. Казахи в центре зала смешивали все напитки, до которых могли дотянуться. Они наливали слой за слоем, чтобы получился ЛГБТ-флаг, и выпивали его залпом, обернувшись к дальнему столику, где сидела компания в яркой одежде и одним жестом посылала казахов обратно в Караганду. Санкт-Петербург, город, в который со времен основания Петр I привозил европейскую культуру, лучших итальянских строителей и скульпторов, говорил с восточным акцентом и не пьянел после первого литра.

Терри и Моника пили на брудершафт. Черный русский поседел и стал бледной водкой. Затянувшись сигаретой, Терри назвал подругу слишком красивой для этой дыры и замолк, чтобы не ляпнуть большей глупости.

Девушка вытащила сигарету из его пачки:

– Значит, я все-таки пришла в правильное место, самец. Красота скрывает дерьмо, которого здесь не замечают.

– Что ты хочешь этим сказать?

Моника наполняла дымом легкие, не морщась от горечи. Ее длинные пальцы подносили сигарету ко рту, и губы втягивали опьяняющий аромат ментола.

– Сказать я хочу то, что раз люди в этом баре пялятся на меня, они не видят моей… Души, что ли.

– Или не хотят видеть, – сказал Терри и поймал взгляд Моники.

– В любом случае я вижу скелет каждого из этих бедняков, понимаешь?

Терри Коул молчал.

– Я вижу их насквозь. Я как чертов Дориан Грей в юбке, – сказала Моника. – Понимаешь о чем я?

– Нет.

– Это герой романа. Он продал душу дьяволу, чтобы остаться красивым навсегда. Все светское общество восхищалось им и пыталось узнать секрет, благодаря которому Дориан не старел, а обычные люди, бедняки, видели в нем опасность и старались обходить стороной.

Терри слушал и проваливался в трюм несущегося по волнам ночи корабля Эдем. Ветер раздувал парус и нес экипаж в открытый океан.