Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2 - [42]

Любой командир априори против передачи своих людей на сторону, и тем паче казачий атаман. В таких вопросах он всегда готов пойти на обострение с командованием, в противном случае не видать ему атаманских лампасов, как своих ушей. В этом крылась одна из особенностей казацкого уклада — на низовом уровне казацкая вольница пользы приносит больше, чем вреда, а вот на уровне высоком оказалась неприемлемой. Не случайно при Екатерине ввели наказных атаманов. Всю эту премудрость Самотаев выяснил по дороге, пока Зверев готовил его к различным катаклизмам. Вот и пришел час использовать домашнюю заготовку.

— Уф-ф, ну слава богу! — вытирая, якобы выступивший на лбу пот, Михаил с искренним уважением посмотрел в глаза атаману, — боялся, вы станете выполнять эту дурь.

— Милай, да кто ж такое будет выполнять? — казак и уколол, и, одновременно, по-новому посмотрел на «столичного» гостя.

— Да бог с ними, что мне до тех муд…, начальников, — Миха едва не ляпнул, что он думает о владивостокском командовании атамана. — У меня свой командир и свое задание. Владивосток о нем не знает, но мне дадено разрешение вас с ним ознакомить.

Взяв пакет, Иван Дмитриевич скептически осмотрел печати, пожал плечами, зачем-то понюхал, после чего вскрыв, углубился в чтение, но чем глубже вчитывался, тем большее недоумение проступало на его лице. Еще бы, этим молокососам (а иначе назвать воинство Самотаева атаман не мог) ставилась задача нанести хунхузам урон, после которого они несколько лет будут зализывать свои раны, а охрана поездов всего лишь прикрытие. Главное, щеглы не должны были засветить начальство КВЖД и казачество. Всем ознакомленным с сим документом, дадено распоряжение оказывать всемерную помощь.

Многое становилось понятным, но и вопросов прибавилось. Иван Дмитриевич вновь окинул взглядом пришлых. Необычная пятнистая форма и короткие карабины с увеличенной ствольной коробкой. О таких атаман даже не слышал, хотя винтовка мосина угадывается.

— Справная одежонка, а это? — кивок на карабин.

— Можно показать, только, — Миха на мгновенье замялся, — всем смотреть не надо.

— Хм, ну как знаешь, — с сомнением буркнул Иван Дмитриевич, но соглашаясь, рявкнул на всю станицу, — Максим, Шикин, подь суда со своими.

Стрельбище находилось в паре верст и грамотно упиралось в крутую сопку. Пока ехали, договорились кроме стрельбы показать скрытный выход группы на засадную позицию. На заросшей кустами опушке определили огневую, выбрали место для наблюдающих. В качестве мишеней поставили плахи из лиственницы. К тому времени стало смеркаться и игры перенесли на завтра.

С утра до оговоренного места казаки долетели в пять минут. Соскочив с коней и балагуря, стали высматривать пятнистых, но заметили только с первыми выстрелами.

Собственно, ничего сверхъестественного в том не было. Накидка по типу костюма «кикимора», расстояние от наблюдающих в полсотни метров и немного жульничества — в густом кустарнике бойцы еще с вечера немного прочистили проходы. В противном случае их бы давно срисовали. Зато частые глухие выстрелы в сумме с результатом впечатлили.

— Эка, оно, — глубокомысленно подвел черту Аким Кожевников, ковыряя обратную сторону деревянной мишени, — а чей-то тихо стреляло?

— Да разве тихо? Вот это ручье шепчет, так шепчет, — Миха любовно погладил доработанную берданку с глушителем.

— И показать можешь?

Для соблюдения привычного баланса на карабины иногда ставили слабенькие глушители. Продираться в кустарнике они мешали, зато наводили на вопросы. В том заключался известный эффект — вызвать любопытство всегда полезнее, нежели навязывать самим, вот ловушка и сработала.

По договоренности самотаевские парни негромко переговариваясь, слегка отвлекая казаков вопросами, в итоге с сотни шагов на хлопки обратил внимание только Максим Шикин. Вот тут казачки озадачились по-настоящему. Главное же появилось доверие со стороны атамана, и через три дня Шикин со своими казаками был приставлен к «охранникам» в качестве консультанта и, так сказать, для связи с общественностью.

Кстати, эта самая связь вскоре потребовалась. Казацкая молодежь рискнула-таки «прописать» пришлых. Причиной была извечная тяга к продолжению рода, а поводом…, так ведь самотаевцы и не скрывали, что местные девки им приглянулись, тем паче что после публичных домов Владивостока прошла целая неделя. Для молодых организмов да при обильном питании это, знаете ли, срок!

До поры все шло по-накатанной. Пара десятков ударов и пяток синяков с каждой стороны только приветствовались, но когда Птиц ткнулся мордой в землю, казачков стали вырубать всерьез — а не хрен хвататься за колья. Неизвестно, чем бы закончилась молодецкая забава, но кулачищи Шикина быстро отбили охоту к борьбе за самок, правда, ненадолго. Природа, однако.

Разбор полетов ждать себя не заставил:

— Что, говнюки, просрали бой? — голос Самотаева был полон ехидства.

— Господин, командир, — обиженно заскулил Птиц, — кто же ждал, что они схватятся за колья?

— А вы на что рассчитывали? Я вам сколько раз говорил — играющий по правилам всегда труп. Или я в чем-то не прав?

— Но вы же сами говорили, своих в сортире не мочить, во Владике-то мы всех китайцев положили, а там двое ногами махали не хуже вашего.