Огонь в затемненном городе (1970) - [29]
Казалось, время едва тянется. Хотя я часто взмахивал кнутом и лошадь трусила из последних сил, дорога казалась удивительно долгой, будто бы кто-то специально удлинил километры. А получилось так, что мы вообще и не попали на Хаасвялья.
На развилке дороги стоял патруль самооборонщиков.
Один из них преградил нам путь и махнул рукой, чтобы я остановил лошадь.
— Куда едете?
— В Тякена, — ответил я, стараясь придать своему лицу выражение крайнего изумления.
Тякена называлось место, где находилось подсобное хозяйство.
— Дорога закрыта, — сказал самооборонщик. — Вам придется ехать в объезд.
— А что случилось? — спросил Олев.
— Ничего не случилось, — буркнул самооборонщик. — Просто дорога закрыта.
В этот момент позади нас послышалось гудение мотора и мимо пронесся грузовик, в кузове которого было полно солдат.
— Машина же поехала прямо, — сказал Олев. — Неужели же мы на лошади не проедем?
— Не будем обсуждать, — сказал самооборонщик, словно бы рассердившись. — Сказано вам, и все.
— Большой тут объезд? — спросил я.
— Пять-шесть километров, — сказал патрульный и отошел от повозки.
Здесь на развилке собрались и другие люди, которых не пускали дальше. Одна пожилая женщина подошла к нам и многозначительно шепнула:
— Вы, ребятишки, и не думайте ехать дальше! На Хаасвялья облава. Они могут и стрелять начать.
У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радости! Но я не подал виду. Я уже научился скрывать и огорчение и радость.
— Что еще за облава? — безразличным тоном поинтересовался я.
— Парашютистов, сыночки, ловят, настоящих парашютистов, сброшенных с самолета!
— Не знаете, поймали кого? — спросил Олев.
— Всех поймают, — ответила тетенька. — Весь луг Хаасвялья полон солдат.
Мы решили все-таки отправиться в объезд. Иди знай, как долго собираются солдаты лазать по катакомбам, а картошку ведь надо доставить в город.
Лошадь пошла шагом. Нам больше некуда было торопиться. Все стало ясно.
— Кое-кто как следует промочит ноги, — сказал Олев.
Он имел в виду тех солдат, которые должны были войти в первую катакомбу, залитую водой.
Мы-то с Олевом знали, что в катакомбах нет ни одного парашютиста, что там найдут только летучих мышей и четыре бочки пороху. И еще там найдут письмо, очень важное письмо, написанное по всем правилам конспирации.
Вот текст этого письма слово в слово:
Немедленно уходите! Некто Велиранд, работающий в полиции, говорил в городе, что будет облава. Встреча в следующем условном месте.
Это письмо, оставленное нами у входа в одну из катакомб, естественно, не предназначалось никаким парашютистам. Мы хотели, чтобы немцы потеряли доверие к Велиранду, и для этого предприняли столь сложную операцию.
Велиранда мы больше никогда не видели. В квартиру его вселились новые жильцы. И больше мы ничего о нем не знаем. Но мы крепко надеемся, что он уже не может никому причинить зла.
Я сам не перестаю удивляться, как ловко удалось нам расправиться с Велирандом. Но все было именно так. И Олев может это подтвердить. Правда часто кажется невероятной.
НАХОДКА В ЛЕСУ
Осень принесла хорошую добавку к нашему скудному меню. Я имею в виду грибы.
Я лично очень высоко ценю хождение за грибами. Человек, собирающий грибы, дышит свежим воздухом, наслаждается природой и одновременно занимается полезным делом. Поиски грибов развивают у человека внимание и наблюдательность. Это не какое-нибудь хождение за брусникой, когда ягоды просто загребают обеими руками. Такую работу может выполнять и машина, и я слышал, что даже изобретен какой-то аппарат для собирания брусники. Но попробуйте машиной собирать грибы! Ничего не выйдет!
Мне, конечно, могут возразить, что имеются приспособления, которые даже мины под землей находят, почему же нельзя придумать аппарат обнаружения грибов? На это я отвечу, что мина— это все-таки мина, а гриб совсем другое дело. Когда находят мину — все ясно, ее обезвреживают. Но когда находят гриб, сразу же возникает вопрос: он съедобный, или несъедобный, или даже ядовитый? И тут никакой аппарат не поможет — тут нужен человеческий разум. Правда, Олев говорит, что в будущем начнут конструировать машины с разумом. Может быть. Ведь техника развивается стремительно. Но я не верю, что какая-нибудь машина будущего сможет разбираться в грибах так же хорошо, как моя мама.
От мамы и я научился всем грибным премудростям, которыми теперь делюсь с Олевом, когда мы ходим в лес. У нас с ним есть большое преимущество перед многими другими людьми, которые ходят по грибы, — мы знаем гораздо больше съедобных грибов.
Приведу два примера. Я сам видел, как люди, собирающие грибы, проходят мимо большого гриба, который в научной литературе называется гриб с зонтиком. Они словно не замечают его. Иной раз даже поддевают его ногой. А ведь этот гриб прекрасен: он вкусен, как куриное мясо, как камбала, как шницель. И вкусных опят тоже никто, кроме нас, тут в лесу не собирает. «Опенки!» — говорят люди с пренебрежением и проходят мимо. А ведь с одного пенька можно иной раз набрать грибов полное лукошко.
Однажды утром в воскресенье мы с Олевом бродили по лесу.
Вскоре я потерял своего друга из виду. Я шел своим путем и думал свои думы. Сначала я думал о грибах, потом о Линде. Затем об отце и войне. И в то же время, конечно, шарил глазами по земле, пробирался сквозь кустарник, брел по колено в папоротниках… И вдруг заметил под одной густой елью, ветки которой нависали низко над землей, красноармейскую полевую сумку.
