Это, так сказать, свидетельство, причем взятое непреднамеренно, почти наугад, из произведения писателя-реалиста. Попробуем сопоставить его со столь же беглым наблюдением фантаста, увидевшего в серебристой параболической глубине мгновенные черты аборигенов одного из многих миров "Солнечного кольца".
"Это были лица людей, которые и минуты не могли пробыть наедине с собой, лица усталых людей, не сознающих своей усталости, лица испуганных людей, не подозревающих о собственных страхах... Всех этих людей грызло неосознанное беспокойство, ставшее составной частью жизни и заставлявшее искать какие-то психологические щиты, чтобы укрыться за ними".
Как мы видим, фантасту даже не пришлось добавлять галактические мазки к сугубо реалистическому портрету своего современника. В игре универсалиями, именуемой фантастикой, к "кошмарам Америки" добавлены лишь две вымышленные сущности: волчок и мутанты. Причем, "чудо с волчком" мы должны рассматривать как своего рода граничное условие игры, как символ, подобный все той же волшебной двери или калитке в стене, а мутанты, точнее, серии или даже мультиплеты мутантов (Энн - Кэтлин Престон в женском варианте и Виккерс - Крофорд-Фландерс в мужском), играют служебную роль бродильной затравки, окончательно взрывающей кипящий нетерпимостью мир. Не случайно готовые на скорую расправу люди, чьи лица уже промелькнули перед нами в глубине зеркала, относятся к мутантам почти с расовой ненавистью. Во всяком случае они постоянно готовы и на слепой луддитский бунт, и на суд Линча. Черты, как мы видим, не новые и менее всего подсказанные крылатым воображением фантаста.
* Дж. Д. Сэлинджер. Повести и -рассказы. - М." 1965, с, 220.
Рассказы "Достойный противник", "Разведка" и особенно "Поведай мне свои печали" удачно дополняют обе крупные вещи Саймака, представленные в этом сборнике. Они заставляют читателя лишний раз взглянуть на язвы общества со стороны, чтобы увидеть явление целиком и, тронув наиболее болезненные струны, задуматься над лечением. Рецептов писатель, разумеется, не дает. Причем не только потому, что сам не отделяет себя от других "пациентов", но и потому, что неистребимо верит в силу коллективного разума.
И здесь хочется сказать несколько слов о рассказе "Изгородь", который лично мне представляется наиболее интересным из всего, что написал Клиффорд Саймак - творец миров.
Жесткость и смелость в постановке эксперимента, что характерно для подлинной научной фантастики, и .особая саймаковская щемящая душу струна заставляют задуматься над важнейшими вопросами человеческого бытия. Это вечное: кто мы, откуда пришли и куда идем... Это молот отчаяния и протеста, бьющий в сигнальный рельс.
В "Изгороди" ограниченная человеческая популяция оказывается вообще в "загоне" [цитирую рассказ.- Е. П.), "резервации", "зоопарке".
"- Что же нам делать? - прошептал Крейг.
- Надо решать, - сказал Шерман. - Быть может, мы вовсе не хотим ничего делать...
- Не вы первый и не вы последний. Приходили и будут приходить другие... Они не могут дурачить и держать нас в загоне вечно".
Вопрос героя рассказа обращен не только к собеседнику, но и к читателям, ко всем вместе и к каждому в отдельности. Ко всем, кто в сутолоке повседневности творит завтрашний день, зная при этом, что нет и не может быть Ока, следящего сквозь изгородь с "добротою и жалостью". К каждому, кому дано было хоть однажды услышать жалобу Светоча, задутого злым ветром во вселенской ночи.
Еремей Парнов
