Огонь ради победы - [35]

Перечитывая старые наградные листы в архивной тиши, невольно вспомнил, что как раз над ними сидел поздно вечером 6 марта 1943 года, когда в городе прогремело несколько сильных взрывов: гитлеровцы заложили в ряде мест мины замедленного действия, часть из которых не удалось обнаружить — и они сработали. Саперам пришлось заново осмотреть за ночь все уцелевшие здания.

А на другой день, после сжавших наши сердца похорон многих героев освобождения Гжатска, на центральной площади города состоялся митинг. Местные жители пришли сюда рано утром и не расходились, здесь же построились части дивизии. Над трибуной развевались красные флаги. Не помню я в своей жизни митинга более волнующего, чем тот, проходивший неподалеку от свежей братской могилы. С каким чувством высказывали люди безграничную благодарность Красной Армии за освобождение их от гитлеровской неволи!

Тут же, на митинге, член Военного совета 5-й армии генерал-майор П. Ф. Иванов вручил награды отличившимся в боях. Ордена Красного Знамени первыми получили командир 93-го гвардейского стрелкового полка подполковник В. М. Лазарев и начальник артиллерии того же полка майор Н. А. Комогорцев.

Освободив Гжатск, 29-я гвардейская продолжила наступление, и чем дальше мы продвигались, тем больше узнавали о вопиющем варварстве фашистов. В деревне Драчево гитлеровцы сожгли 200 человек, запертых в большой избе. В деревнях Куликово и Колесники были сожжены все жители. Озлобленный неудачами на фронте, враг жестоко расправлялся с гражданским населением.

12 марта была освобождена Вязьма, чему способствовала и наша дивизия, обойдя город с севера. Вскоре мы узнали, что в древней, полной памятников архитектуры Вязьме уцелело лишь 51 здание. А было их до войны 5500.

Когда мы пересекали железные дороги Гжатск — Вязьма и Касня — Вязьма, то видели, гитлеровцы подорвали все стыки рельс. Не забыли они вывести из строя и Минское шоссе, на которое наша дивизия вышла севернее Семлева. Огромнейшие воронки от мощных фугасных взрывов изуродовали магистраль. В некоторых местах шоссе взрывалось и позже: враг хитро запрятал фугасы замедленного действия. Один мост, если не изменяет память, через реку Осьму возле Самцова, взрывался два раза, хотя до этого наши саперы обнаружили под ним фугас и обезвредили его. Первый взрыв — вечером. К счастью, в это время на мосту никого не было. Оказывается, фугас был заложен в крутизне берега. На другой день мост восстановили, а через несколько часов он снова взорвался: гитлеровцы оставили еще один фугас в крутом скате другого берега реки. Особенно много опасных «сюрпризов» подстерегало бойцов при движении по лесным дорогам и на участке Гаврюково, Волочек. Здесь действовали какие-то изощренные специалисты по «сюрпризам», были заминированы даже трупы фашистов.

Преследуя противника, артиллерийские подразделения шли вместе с пехотой и своим огнем помогали бить врага, пытавшегося на отдельных рубежах задержать наше продвижение. Тяжело было везти орудия по глубокому снегу, без дорог. Легкие пушки мы ставили на самодельные лыжи или везли их на санях. А батареи артполка на механической тяге порой так застревали в снегу, что их вытаскивали с большим трудом. 1-я же батарея, которая была на конной тяге, более удачно преодолевала препятствия. Тем не менее, получив внезапно задачу, батареи мигом занимали огневые позиции и, быстро открыв огонь, помогали нашим стрелкам отбить очередную контратаку.

Выскочив однажды в передовые подразделения стрелков, чтобы убедиться, что не отстают от них пушкари, действуют по всем правилам артиллерийского наступления, я встретил своего бывшего адъютанта — «историка» Павла Meлузова. Теперь он командовал взводом управления и двигался с артразведчиками в первом эшелоне. Хоть и неподходящей для проявления чувств была обстановка, все же обнялись, обрадовавшись друг другу.

— Так вот и рвешься вперед, в огонь, Павел Кириллович?

— Побеждает тот, кто меньше себя жалеет, как говаривал Суворов.

К исходу 17 марта 1943 года дивизия вышла на рубеж Секарево, Петриково. Здесь, на подступах к Дорогобужу, мы встретили сильное сопротивление, приостановились. Надо было срочно добыть сведения об обороне противника. Командование армии требовало взять «языка».

Комдив Стученко решил лично организовать разведку. Утром 20 марта он пришел к нам, артиллеристам, на НП 2-го дивизиона, припал к стереотрубе.

— Сегодня надо обязательно взять пленных!

— Все, что требуется от нас, сделаем, товарищ генерал! ответил командир дивизиона майор С. П. Кузнецов.

Внимательно наблюдаем за передним краем противника, смотрим схему целей, опрашиваем разведчиков, прикидывая варианты вылазки. Генерал-майор А. Т. Стученко склоняется к тому, чтобы захватить боевое охранение фашистов в небольшой траншее западнее деревни Теплянка. С этого района, как говорится, не спускали глаз, было установлено, когда там, у немцев, проходит смена наряда, когда им подносят пищу.

— Надо с наступлением сумерек вон из той рощицы пустить два танка, на них посадить взвод разведчиков и смелым налетом захватить пленных в траншее, — решает командир дивизии. — Минут семь будут танки на открытой местности. Я займусь с разведчиками и танкистами, а ты, Николай Николаевич, со своими все как следует подготовь.