Огонь неугасимый - [3]
Шрифт
Интервал
Массивный, пышный гроб, как символ впереди.
Мир праху твоему, последняя Августа,
Ты будешь мирно спать среди родных гробов,
В народе рыцарском, хранящем честь и чувство,
В кругу сознательных и доблестных врагов.
Врагов, сумевших чтить величие паденья,
И в дни безмерных смут, отчаянья и мук
Не запятнавших дух отравой преступленья,
В крови избранников не омочивших рук.
Мир праху твоему! С сознаньем боли тайной
Взор обращается невольно на восток…
Знакомый, горький путь… Далекая окрайна,
Затерянный в горах, случайный городок,
Понурый, мрачный дом, нахмуренные стены,
Охрана грубая разнузданных солдат,
И в окна тусклые за буйством каждой смены
Пять детских милых лиц испуганно следят.
А там? Глухая ночь… Ночь жуткая до крика…
В раскатах выстрелов грохочущий подвал…
Ватага пьяная… Такой расправы дикой
В анналах бытия никто не начертал.
Ручьями льется кровь, и гнутся половицы,
В кощунственных руках безжалостен прицел,
И стынет теплый труп другой императрицы
В трепещущей горе еще дышащих тел.
Фабричный грузовик, — не траурные дроги, —
Повлек немую кладь под складками сукна,
И только след бежал по колеям дороги,
Кровавый, жуткий след, свидетель злого сна.
У шахты брошенной, сообщницы невольной,
Звенело карканье слетевшихся ворон,
И старый лес шумел, как отзвук колокольный,
Над страшным таинством безвестных похорон.
Прошли лихие дни. Пройдут лихие годы.
Но с царскою семьей в безмолвии ночей
Мы погребли навек блеснувший луч свободы,
И заклеймит нас жизнь названьем палачей.
Не вырвать, не стереть позорящей страницы…
И запоздалый плач надгробной литии
Не успокоит тень былой императрицы
И с диким посвистом замученной семьи.
Харбинская весна
Харбинская весна… Песочными смерчами
Метет по улицам жестокий ураган,
И солнце золотит бессильными лучами
Взлетевшего шоссе коричневый туман.
Несутся встречные прохожие, как пули,
Одежды их чертят причудливый зигзаг,
В хаосе мечутся извозчики и кули,
И рвется в воздухе пятиполосный флаг.
Харбинская весна… Гудят автомобили,
Кругом густая мгла, пирушка злобной тьмы,
Китайцы все в очках от ветра и от пыли,
Японцы с масками от гриппа и чумы.
Очки чудовищны и лица странно жутки,
В смятенном городе зловещий маскарад…
Ни снега талого, ни робкой незабудки,
Ни звонких ручейков, ни вешних серенад.
Харбинская весна… Протяжный вой тайфуна.
Дыханье стиснуто удушливой волной,
В зубах скрипит песок и нервы, точно струны,
Дуэт безумных дум с безумною весной.
Где запах первых трав? Разбрызганные льдинки?
Великопостных служб томящий душу звон?
На вербах розовых прелестные пушинки?
Базаров праздничных приветливый гомон?
Харбинская весна… В разгуле общей пляски
Кружится дико жизнь в безправьи и чаду,
Кружится прошлое, напев забытой сказки,
Мучительный кошмар в горячечном бреду.
А будущее? Смерть? Возмездие? Расплата?
Печально бродит мысль на склонах прежних лет
По всем родным местам, где я была когда-то,
С любимыми людьми, которых больше нет…
Астры
Они опять цветут на блекнущих куртинах
Лиловых звездных астр печальные кусты.
На камнях мостовых, в пыли бульваров длинных,
В холодном сумраке тоскующих гостинных,
В садах особняков и в окнах бедноты…
Под легким кружевом деревьев пожелтелых,
В фестонах огненных, где ночью стынет лед,
Под ржавчиной дождя, в порывах ветра смелых,
Они опять цветут в лучах похолоделых,
В негреющих лучах осенних позолот.
Спокойно проводив дряхлеющее лето,
Я в город ехала их ближних дачных мест,
И астры падали из смятого букета,
Прощальные цветы последнего привета, —
В вагонной суете мечтательный протест.
В дрожащих фонарях коптили тускло свечи,
Мятущаяся тень плясала по купэ…
Печаль немых разлук, мгновенный трепет встречи,
Неясные черты, замолкнувшие речи, —
Еще один этап на жизненной тропе.
Еще один этап… И вдруг так ясно, ясно
Мне вспомнился другой осенний долгий путь…
Сентябрьский вечер гас слезливый и ненастный,
И комфортабельный, заманчивый, атласный
Сияющий экспресс звал в сказочную жуть.
Контраст его огней с нависнувшим туманом
Дорожной роскоши удваивал секрет,
Баюкал бархат стен над спущенным диваном
И рядом с брошенным на сетку чемоданом
Лежал лиловых астр чарующий букет.
Нарядная толпа под арками вокзала,
Культуры призрачной гранитные столбы, —
Ничто моей душе тогда не подсказало,
Что в этот страшный час все прошлое упало
В разинутую пасть чудовищной судьбы.
Что мне не видеть, вновь покинутой столицы,
Надменных Невских волн, торжественных дворцов
Любимые места и родственные лица
Их нет, их больше нет… Везде одни гробницы
И стоны жалкие бездомных беглецов.
Короткий поцелуй, звонок тревожный — третий,
Вот двинулся вагон, поплыл назад вокзал…
Прошел десяток лет, а может быть столетий,
А может быть минут… Испуганные дети,
Глядим мы с ужасом в зияющий провал.
Над гаснущей чертой мелькающего света
Безумный маг чертил кровавый, грозный крест.
И астры падали из смятого букета,
Прощальные цветы последнего привета,
В вагонной суете мечтательный протест.
Кикимора
Грустно бедной девочке в Рождественскую ночь…
Мама убирает крошечную елку,
Хочется на праздник горе перемочь,
Радость и веселье увидать хоть в щелку.
Нитка беглой искрой ряд свечей зажгла,
Бледные орехи сиро к веткам жмутся,
Тускло золотятся бусы из стекла,