Огонь неугасимый - [23]

И преданье она хранит…

Его звали Сигурдом шведы

А Германцы зовут Зигфрид.

В день недобрый кустарник ржавый

Шелестел на горе крутой,

Был сражен он в бою неправом,

Был злодейской убит рукой.

И восстали  тогда народы

С горьким мщеньем сплелась любовь,

И рубились, рубились годы

За пролитую тайно кровь.

Но у Русских другое имя

Негасимым горит огнем.

Александра мы со святыми

И героями помянем.

Мальчик милый, красивый ловкий,

Светлых локонов ореол,

На охоту ушел с винтовкой

И с друзьями двумя ушел.

И в Маньчжурских сугробах белых

В страшных сопках чужой земли

В фанзе черной и обгорелой

Его тело к утру нашли.

Долгих лет неразрывны узы,

Пусть безмолвна слепая твердь…

Кто сказал, что его хунхузы

Обрекли на лихую смерть.?

Нет… Молитв не шепчу напрасно,

Петь не буду — За упокой…

Он убит на границе красной,

Он злодейской убит рукой.

Дым пожарищ в тайге маячит,

Смерть и гибель в родных краях,

А Россия о детях плачет,

О замученных сыновьях.

Если в песне есть власть и сила,

Правой мести святой залог,

Свой призыв — на твою могилу

Положу, как живой венок.

На чужбине

У русского светлого храма,

У тонких резных ворот

Под черной вуалью дама

На рикше сидит и ждет.

Другая с большим букетом

К ней вышла, не пряча слез…

Цветов здесь так много летом

Тюльпанов, гвоздик и роз.

Какие быть могут вопросы? —

Заплаканы лица дам….

У младшей тяжелые косы

Метнулись по узким плечам.

И двинулись обе рикши

В раскачку тихонько вперед,

Кричал что то вслед охрипший

Басок у резных ворот,

Цвет неба был темно синий

И колокол глухо звонил…

Сказала я: На чужбине

Еще эмигрант — почил?..

Король Альберт

Как страшен мир и как темна дорога

От ясных зорь до горького конца.

Стояла смерть на страже у порога.

Когда он вышел из дворца.

И волн речных мелькали бурно гривы,

И ветер выл, тоскуя, по горам,

Когда слуге он бросил торопливо:

— Приедете… к шести часам.

И он ушел и больше не вернулся…

Свивала ночь немую жуть теней,

Голодный страх предчувствием коснулся

Сердец испуганных друзей.

Он был не юн, но так силен и строен,

Так детски чист, так чутко милосерд,

Король-герой, король солдат и воин,

Защитник Бельгии — Альберт,

Суровых скал спускались вниз террасы,

И Старый Бог задумался вдали…

Здесь у креста, на берегу Мааса

Его безжизненным нашли.

Как страшен мир и как пути случайны…

Редел туман, погожий день суля.

Легла навек тревожащая тайна

На черной смерти короля.

И долгих лет бессменная подруга

Не о герое, скальде и борце,

О сказках юности, разбитых злобной вьюгой,

Рыдала в сумрачном дворце.

Сто лет прошло

Памяти А. С. Пушкина.

Сто лет прошло с тех пор, как на поляне,

У Черной речки на хрустящий снег,

Прижав платок к своей смертельной ране,

Упал кудрявый, смуглый человек.

Сто лет прошло с тех пор, как оросила

Святая кровь пустынный островок,

И поднялась печальная могила

У церковки вдали от всех дорог.

Но с той поры все русские дороги

Ведут туда, — где Пушкин погребен, —

Где скромный крест твердит о русском Боге

И слышен тихий колокольный звон…

Где на траве, — у гробового входа, —

Играет жизнь, как он того желал,

Сияет красотой бессмертная природа

И луч зари торжественен и ал,

Где по ночам толпятся на погосте

Немые тени пережитых лет,

Ушедших дней таинственные гости,

Ушедших дней, утерянных побед.

Где на поклон приходят чередою

Юнцы, красавицы, старухи, старики,

Где темных сосен, — племя молодое, —

Стоит стеной у Сороти-реки.

Где бродит призрак горестной Татьяны,

Веселой Ольги слышен смех вдали,

И гонит стадо на рассвете рано

Седой пастух в клубящейся пыли.

Где притаилась старая Россия,

Россия Минина, Суворова, Петра…

И ждет в тоске грядущего Мессию,

И ждет в слезах желанного утра.

И молится над славною могилой,

Где русский дух, — где Пушкин погребен, —

Родных берез ласкает шелест милый,

И слышен тихий колокольный звон.

И верит в мощь великого народа,

И верит в гордый, светлый идеал

Того, кто пел в жестокий век свободу

И — милость к падшим призывал.