Огонь неугасимый - [17]
Шрифт
Интервал
Вы боролись в тяжелой нуждой.
Но сжималось теснее и туже
С каждым днем роковое кольцо…
Их здесь много, кто повесть все ту же
Любопытному бросит в лицо.
И все дальше от отчего края,
Как осенние листья буран,
Вглубь Кореи, в разливы Китая
Их несет в беспросветный туман.
Вновь пойдут тяжких дней вереницы
В тщетной жажде любви и гнезда…
И в погоне за Синею Птицей
Мчат на юг беглецов поезда.
Страшный сон
По улицам свищут пули, —
Стал город враждебен, нов…
У двери я караулю
По гравию хруст, шагов.
Весь день был, как сон туманен…
Ты мне уходя кивал…
Случайною пулей ранен. —
Так страшно звучат слова.
Прохожие к стенам жмутся,
На небе звезда видна…
Хочу я от сна проснуться;
От этого злого сна.
Солдат у калитки дома
К винтовке примкнул свой штык,
Тяжелый промчался с громом
По улице грузовик.
И, окна смежив, заснули
Громады седых домов…
У двери я караулю
По гравию хруст шагов!
Бегство
В мелких тучках небо голубое,
Вся в лучах разбрызгалась зима.
Бросились испуганной толпою,
Забегали в фанзы и дома.
Лошади, орудья, пехотинцы,
Все смешалось… Громыхал обоз
И ронял смертельные гостинцы
Желтый шмель — гудящий бомбовоз.
Бухали по городу снаряды,
Гул стоял шагов, колес, подков…
Розовели празднично ограды
Облачком круглившихся дымков.
И валились серые в тулупах
На дорогах, улицах, углах…
Отражалось у лежащих трупов
Солнце в застеклившихся глазах.
И валились в ярком зимнем свете.
Не померк нарядный чудный день, —
Бедные замученные дети
Нищенских китайских деревень.
Застывали мертвые, нагие
Без могил, без гроба, без имен…
А в Харбин входили уж другие,
Шелестя полотнами знамен.
Малина
В бегущих облаках и неподвижных ветках
Играет ласковый и переменный свет.
Сижу я за столом разросшейся беседки
И чищу ягоды малины на обед.
Такое мирное, знакомое занятье…
Лиловый липнет сок на кончиках ногтей,
Сметают рукава вуалевого платья
Сор мелких звездочек и желтеньких костей.
Давно привязана к размеренному жесту
Туманных образов размеренная цепь…
Я вижу хуторок, усадебное место,
За сломанным плетнем смеющуюся степь.
У тоненьких колонн террасы кривобокой,
Наверно нет давно колонн убогих тех,
Качает шапками десяток лип высоких
И низко стелется приземистый орех.
И дупла древние зияют ржавой жижей,
А купол зелени прохладен и душист…
Семейный старый стол холстом застелен рыжим
И сверху сыплется пахучий терпкий лист.
Печурка топится, трещат, чадя, полынья,
Как щит Юпитера сияет медный таз,
Вскипают пузырьки в малиновом вареньи
И ложкой бабушка мутит его атлас.
Она торжественна, серьезна, величава,
В просторной кофточке и локонах седых…
На блюдце с пенками оспаривают право
Ручонки смуглые девчонок трех босых.
Я чистить кончила… Мы вспоминаем редко,
Малина вспомнила затерянную быль.
В бегущих облаках и неподвижных ветках
Мерцает радугой сверкающая пыль.
Семафоры
В небе ни звезд, ни тучек,
Ночь пылью улиц пахнет,
В воздухе сонном скучно
Тоненький месяц чахлый
Жмется от злых обид.
Всюду дома и окна,
В окнах чужие жизни,
Вязы вдоль улиц сохнут
И из под ветки ближней
Кот, как колдун, глядит.
В окнах, мерцая нежно,
Грусть абажуров стынет…
Желтый, лиловый, снежный,
Красный, зеленый, синий,
Красный, зеленый вновь.
Что-ж это семафоры?
Душ и сердец сигналы?
Прячут ревниво шторы
Радость надежды малой,
Горе, мечты, любовь.
Может быть здесь не случай,
Может быть это важно,
Чтобы ласкал и мучил
Нас абажур бумажный,
Выбранный нами цвет?
Может быть все в оттенке,
Тайна в подборе красок?
Тают лучи на стенке,
Жизни проходят, гаснут…
Счастье придешь ты?… Нет!
Бумажной королеве
Выход ваш. Скорей, моя красивая,
Начинайте плавно, нараспев.
В нашей труппе, — почесть справедливая, —
Вы берете роли королев.
Вы в театрике смешном играете,
В диадеме звездной голова,
И печально гордо повторяете
Хорошо забытые слова.
Но трудна в жестокой современности,
Устарела сильно ваша роль,
По рукам разбросаны все ценности
И развенчан временем король.
Все дворцы и замки конфискованы
И пошли короны с молотка,
Нищетою подданные скованы,
Парой лет ограблены века.
В нашей жизни все и вся продажные,
И порфира падает с плеча,
Диадема кривится бумажная,
Жестью бус приклеенных стуча.
Все равно, пусть роль и несчастливая
Пусть опошлен сказочный напев,
Моя стройная, моя красивая,
Все равно, — играйте королев!
У реки
Вечер тих и ласков, у реки пустынно,
И закат багровый в облаках горит,
На откосе камень перегретый стынет
В бисеринках мелких, в жемчугах зари.
У причала лодку ветерок колышет,
Ветерок лениво шевелит крылом,
И на алом небе все черней и выше
Неподвижной крыши неживой излом.
И как будто небо все залито кровью,
И в реке застывшей струек-слез испуг…
И так ясно слышно, как летит с верховьев
Перестрелки частой отдаленный звук.
Тени
Я иду по скользким, мерзлым плитам,
Месяц, точно лезвие ножа.
Тень идет за мною деловито
На подобье верного пажа.
Не одна… Другие мои тени
От различных фонарей подряд
Повторяют каждое движенье,
Обступают, жмутся и теснят.
Справа, слева, сзади догоняют,
Стелятся у ног по льду тропы,
С фарами моторными играют,
Я бегу от жуткой их толпы…
И мне кажется, что это жизни тени,
Тени умерших и прежних моих Я,
Детства, юности, надежд и вдохновений,
Мной забытые в пространствах бытия.
Жмутся… Черные, чужие, неживые,
Кто-то держит их незримою рукой,
И идут, как спутницы слепые,