Огонь между небом и землей - [39]

— Если вы хотели тарелку соли, а рядом немного омлета, могли бы просто попросить, — предложил голос рядом, вырывая мои мысли из прошлого. Я бросил взгляд на омлет, который бездумно солил последние пять минут.

— Извините, — пробормотал я и поставил солонку на стол.

— Нет необходимости извиняться. У каждого могут быть свои предпочтения, — заверил меня голос. — В любом случае, официанты — люди привычные, а Дженни просто отправили домой с гриппом. Мне велели принести вам апельсиновый сок и обслуживать ваш столик.

Мои глаза переместились на говорившую девушку. У нее были полные розовые губы и голубые глаза, более чем знакомые мне, — они были такими потрясающими и единственными во всем городе. У них была уникальная способность улыбаться самостоятельно. Прямые светлые волосы и ровная челка над бровями.

Ни один из нас не произнес ни слова.

Она уставилась на меня.

Я не смог отвести взгляда.

Алисса.

Хай.

Мой самый лучший кайф.

Она прекрасно выглядела, но это совсем не удивительно. Я не мог вспомнить ни дня, когда она не была бы прекрасной. Даже в те дни, когда я был настолько в безнадежном состоянии, что не мог даже открыть глаза, я вспоминал красоту ее нежных слов, молящих меня вернуться к ней и продолжать дышать.

— Логан, — прошептала она, ставя стакан с апельсиновым соком на стол.

Она шагнула ко мне, и я встал со стула. Сначала мне показалось, что она собирается обнять меня и простить за то, что ни разу не отвечал на ее звонки. Но в действительности она не собиралась обнимать меня. Ее ладонь раскрылась, и, увидев это, я понял: она собирается дать мне пощечину. Сильную. Что бы ни делала Алисса, это всегда было в полную мощь и никогда вполсилы. Ее рука быстро взметнулась в мою сторону, и я приготовился к обжигающей боли, чего, собственно, и заслуживал. В ожидании закрыл глаза, но не почувствовал ее удара. Боже, как я хотел почувствовать ее прикосновение. Открыв глаза, я увидел, что ее дрожащая рука зависла в воздухе в сантиметре от моей щеки. Наши взгляды встретились, и я увидел в ее глазах замешательство, глубокую боль и наворачивающиеся жгучие слезы.

— Привет, Алисса, — тихо сказал я.

Она отшатнулась и закрыла глаза. Я взял ее застывшую в воздухе руку и приложил пальцы к своей щеке. Слабый болезненный стон сорвался с ее губ, когда она коснулась моей кожи. Я притянул ее в свои объятия, и это ощущалось так, словно все было только вчера. Кожа такая прохладная, как и всегда, и я согреваю ее своим телом. Проведя пальцами по моей щеке, она обхватила меня руками за шею, прижимаясь так крепко, словно простила за все неотвеченные звонки и молчание. Пальцами она цеплялась за меня, почти впиваясь в тело, будто думала, что я какой-то мираж и могу исчезнуть, если разжать руки. Я не виню ее — я исчезал раньше.

Я вдохнул запах ее волос.

Персики.

Боже, до этого дня я ненавидел персики.

Она пахнет так, как те дни, когда лето засыпает и пробуждается осень. Мягко, сладко, идеально.

Мой прекрасный кайф.

— Я скучала… — проговорила она мне на ухо.

— Я знаю, — ответил я.

— Ты уехал…

— Я знаю.

— Как ты мог…

— Я знаю.

Ее тело напряглось, и она вырвалась из моих объятий. Грусть исчезла из ее глаз. Осталась только злость.

Это правильно.

— Ты знаешь? — зашипела она, выпрямляясь, пытаясь казаться выше, но по-прежнему оставаясь такой маленькой. Руки скрещены на груди, нижняя губа прикушена. Небольшие морщинки в уголках ее глаз углубились, и стало ясно, что она уже не та девушка, которую я оставил много лет назад. Сейчас это взрослая женщина, и в ее душе бушевало пламя. — Я звонила тебе.

— Я знаю.

Она нахмурила брови.

— Нет. Я звонила тебе, Логан. Я звонила и оставила больше пятисот сообщений.

Одну тысячу девяносто сообщений.

Но мне не хотелось поправлять ее.

— Ты исчез. Бросил меня. Нас. Келлана. Ты бросил всех нас, — сказала она. — Я понимаю, что ты нуждался в личном пространстве, но ты бросил меня. После всего, что мы пережили, после того, что произошло, — ты бросил меня одну с этим.

— Мне стало лучше. Я прошел через дерьмо с моей мамой, через дерьмо с тобой, и да, я был не в себе, но мне просто нужно было время.

— Я дала тебе пространство, но ты все-таки уехал.

— Ты звонила мне каждый день, Алисса. Это не значит дать пространство.

— Келлан и я спасли тебе жизнь, и мы думали, что ты вернешься. Я звонила каждый день, чтобы дать тебе знать: я здесь, я жду. Я думала, что ты вернешься ко мне. К нам.

— Ты не можешь спасать жизни людей и не можешь ожидать, что люди вернутся к тебе, Алисса. Ты должна понимать, после того, что произошло с… — я прикусил язык, обрывая фразу, но сказанного не вернешь.

Она знала, что я собирался сказать. Ты должна понимать, после того, что произошло с твоим отцом.

— Это подло.

— Я ничего не сказал.

Она покачала головой.

— Для кого-то, кто ничего не сказал, это, несомненно, говорит о многом, — ее голос сорвался. — Более пятисот сообщений и ни одного ответа!

Тысяча девяносто сообщений.

Я все еще не поправил ее.

— Мне нечего сказать тебе, — солгал я.

Я выстраивал стену, которую, знал, должен был построить, приехав в город. Нужно не позволять эмоциям и мыслям выбраться наружу, чтобы удержать себя от возвращения в жизнь Алиссы. В прошлом я уже был в ее жизни, и я разрушил ее. Не могу себе позволить сделать это снова. Поэтому я должен быть холодным, даже грубым. Потому что она заслуживает лучшего, чем смотреть на телефон в ожидании, когда кто-то вроде меня перезвонит ей.