Огнепоклонники - [62]

Однако чаще такие страсти разгораются у мусульман и у индусов, женщины которых соблюдают обычай прятать лицо. У парсов не было такого обычая, но повышенная влюбчивость передавалась и им, поэтому не приходилось удивляться опасениям Путли.

К вечеру влажное солнце низко повисло над морем, обливая пурпурным светом окна пивоваловского бунгало. Путли без сил поникла на мягком диване в гостиной. Ее лицо опухло от переживаний и тайных слез. Путли терла лоб вспотевшей ладонью.

— Боже, помоги мне, научи, что делать, боже!..

Вместо бога на помощь пришел Мину Пивовала, который положил конец терзаниям Путли, твердо заявив:

— Надо сделать, как мальчик хочет, другого выхода нет. Надо попытаться… конец света не наступит!

— Но девочка не пойдет за него! Бехрам, ты что, не видишь, какая она современная и красивая… И от семьи она не захочет уехать. Лахор ей деревней покажется после Бомбея! — взывала Путли к здравому смыслу сына.

Пивовала увидел, как внезапно осунулось лицо Билли, как сжались его костлявые плечи, как померкли за очками глаза. Пивовале стало жалко его.

— Кто не рискует, не побеждает! — продекламировал Пивовала совсем как Фредди, пробуждая в помертвевшем сердце Билли слабую надежду. — Боюсь, что вам придется все же свататься к другой дочке!

Путли была вне себя. Она и Родабаи так прекрасно поладили. У них оказалось столько общего. Миледи даже посвятила ее в деликатный секрет — рассказала, что мучается запорами. Разве стала бы она рассказывать о таких вещах, если бы не чувствовала, как и сама Путли, что они родственные души?

Путли тогда ахнула от изумления и призналась, что тоже страдает запорами. Они с Родабаи выяснили, кто каким пользуется слабительным. И вот, пожалуйста, теперь их дружба обречена из-за упрямства Билли!

На другой день Путли сидела у окна за письменным столом из красного дерева и сочиняла письмо. Она устремила скорбный взор на стальную морскую гладь, молилась, закрывая глаза, снова смотрела вдаль. Робость томила ее душу, Путли так хотелось, чтобы Фаредун был рядом. Влажный ветерок заворачивал уголки листов бумаги, придавленных к столу стеклянными, медными и ониксовыми грузиками. Наконец Путли глубоко вздохнула, погрызла ручку и аккуратно обмакнула перо в голубую чернильницу, раздобытую Билли. Лоб Путли напряженно морщился, когда она выводила на плотном листе дорогой голубоватой бумаги первую строку вежливого обращения. Первые буквы еще выдавали дрожание руки, но постепенно почерк Путли становился все спокойнее и тверже.

Она начала с извинений. Извинения были так подчеркнуто скромны, так продуманно бесхитростны, что любой, кто не знал Родабаи, предположил бы, что Путли пишет человеку, от которого не ждет пощады.

Путли складывала в мольбе руки, припадая к стопам Родабаи, ей хотелось бы посыпать пеплом бедную свою голову, она понимала свою вину, но умоляла даровать ей прощение. Путли с первого взгляда понравилась рябенькая девушка, она уже сейчас любит ее как родную дочь. Как ей быть? Ее сын лишился ума, он погибает от любви к младшей дочери Родабаи, к Тани. Сын отказывается принимать пищу, даже воду не пьет, он плачет, он бредит, Путли боится за него. Настолько обезумел он от любви к прекрасной Тани, что не может и помыслить о браке с другой и угрожает вообще лишить себя жизни. Она, Путли, испробовала все — только что не била его.

Ее старший сын, одно из прекраснейших творений господа, умер. Второй сын покинул дом и семью — она даже не знает, где он. А теперь жизнь ее младшего в руках Родабаи — и у ног Тани. Путли уповает на их милосердие, молит сохранить жизнь ее последнему сыну, даровать ему счастье.

Бехрам не хочет никакого приданого. Ему нужна только Тани. Семья встретит ее с распростертыми объятиями, даже если Тани войдет в дом с пустыми руками, в чем есть! Бог был милостив к Путли, она в состоянии одарить невестку драгоценностями, укутать ее в шелка. Путли клянется вечно беречь ее как зеницу ока.

Письмо было запечатано в голубой конверт и вручено кучеру с наказом немедленно отвезти к Даромгрошам. Путли рухнула вниз лицом на постель и в полуобморочном состоянии стала ожидать решения судьбы.

Глава 34

Родабаи дочитала письмо и вздохнула. Каждый раз одно и то же. Правда, в этот в ней пробудилась какая-то надежда, и вот пожалуйста. Письмо.

Честно говоря, Рошан уже стукнуло двадцать — на три года больше, чем говорила всем Родабаи. Двух дочерей, которые были моложе Рошан, удалось пристроить. Теперь хотят взять замуж Тани. Хороших женихов мало, и Родабаи не собиралась упускать случай. Мать жениха, маленькая женщина строгого вида, ей понравилась, семья явно весьма достойная. Жаль, конечно, что не соглашаются на Рошан.

Родабаи просто показала Тани письмо и стала ждать результатов. Уловка подействовала. Какая девушка в шестнадцать лет, неопытная, нецелованная, невинная, сможет устоять перед дурманящим образом юноши, готового расстаться с жизнью из-за любви к ней? К тому же это было первое любовное письмо Тани. Пусть не самим влюбленным написанное, а рукой его матери, но тем не менее письмо любовное. В нем было столько страсти… Воображение Тани воспарило, и она сама тоже влюбилась в тощенького юнца, который так потешал их два дня назад.