Огнепоклонники - [31]

— Он не виноват, — мягко прервал ее Фредди. — Я каждое утро выливал воду.

— Ты? — ахнула Путли. — Зачем?

— Потому что вода была соленая. Три дня подряд была соленая, а сегодня — нет.

Фредди со значением смотрел на жену, его карие глаза смеялись из-под тяжеловатых век.

— Ах! — заулыбалась и Путли. — Кто же это из них?

— Кто бы ни был, я бы предпочел, чтобы они не влюблялись летом. Пускай бы осенью, зимой, весной. Противно же пить соленую воду в такую жару.

— Да-да, — рассеянно согласилась Путли. — Это все от жары, сейчас ведь и не займешься ничем… Кто же это все-таки…

— Либо Соли, либо Ясмин. Кати и Билли еще маленькие. И Язди только шестнадцать.

— Пятнадцать ему.

— Тем более. Значит, или Соли, или Ясмин. Я заметил, как Соли посматривает на Пивовалову дочку… Я поговорю с ним, а ты — с Ясмин.

— Обязательно, — согласно кивнула Путли. — Но ты поосторожней с Соли. Знаешь, они в этом возрасте до того застенчивы…

— Не волнуйся, — успокоил ее Фредди и допил свой переслащенный чай.

Когда дети вернулись из школы, Фредди позвал старшего сына в контору.

— Мне кажется, у нас недостача, и я хочу, чтоб ты проверил винный склад, — сказал он, вручая Соли связку ключей.

Соли привык к таким поручениям. Он достал из ящика накладные и отправился на склад.

Соли нравилось бывать там: густая полутьма была пропитана сладким запахом сосновых дощечек, из которых сколачивают упаковочные ящики, джутовых мешков и соломы. К нему примешивался острый, экзотический дух вин и ликеров. Соли пересчитал ящики, тщательно отмечая каждый на накладной.

Минут через десять на склад явился Фредди.

— Давай помогу, — предложил он.

Отец и сын провозились на складе часа два.

После ужина отец спросил, не хочет ли Соли прогуляться с ним.

— Я с тобой пойду, папа! — поспешно откликнулся Язди.

— Я же не тебя зову, верно? Ты лучше уроки делай. — Тон Фредди был мягок, но решителен.

Путли была в спальне, когда отец с сыном вернулись с прогулки.

— Ну что? — привстала она навстречу Фредди.

Фредди начал переодеваться.

— Пока ничего. Я ему дал кучу возможностей поговорить со мной наедине. Два часа проторчали на складе, потом пошли гулять, а он — ни звука. Может, это и не он.

— Он. Потому что Ясмин здесь ни при чем.

— Ты с ней говорила?

— Ну, я не могла спросить в лоб, но я сказала, что кто-то подсыпал соль в воду. Она страшно удивилась. Я уверена, что это не она. А ты Соли спрашивал, ну то есть ты постарался завести разговор на эту тему?

— Нет. Но у него было достаточно времени заговорить об этом самому.

— Вот видишь — нет! Надо было тебе начать разговор! Соли только кажется смелым, а на самом деле он очень стеснительный. Впрочем, ты ведь тоже такой. Попробуй осторожно, не спеша разговорить его. Задай наводящий вопрос, один, другой… Про нас с тобой расскажи — ты знаешь, что я имею в виду.

— Завтра так и сделаю, — согласился Фредди.

Путли взяла керосиновую лампу, и муж с женой стали подниматься на крышу. В Лахоре уже было электричество, но на крышу Фредди пока не провел его.

Дети и Джербану спали. Фредди свесился с кровати, прикрутил фитиль, снял стекло и погасил огонь пальцами.

Ночь пахла сыростью. Это предвещало раннее наступление сезона дождей.

— Я думаю, скоро дожди, — прошептал Фредди.

— Ш-ш! Детей разбудишь! — остановила его Путли.

Фредди смотрел в небо. Звезды ушли совсем высоко, а под ними собирались легонькие, просвечивающие облака. «Я был прав, — подумал Фредди. — Скоро дожди…»

Почему-то ему захотелось вспомнить, каким он был в девятнадцать лет, но юность вдруг показалась далекой, как звезды над его головой.

Глава 19

Перед ужином семья собралась в гостиной вокруг Фаредуна. По тому, как он располагался в кресле, было видно, что он в хорошем настроении и что-нибудь расскажет. Электрический вентилятор крутился, подрагивая, над их головами и гонял горячий воздух, создавая видимость прохлады. Открытые окна были забраны густой сеткой от москитов и мух. Фредди был одет в просторные белые штаны и судре — безрукавку из плотного муслина, стянутую в поясе тройным священным шнуром парсов. Он растянулся в кресле под самым вентилятором, и Билли загляделся на гладкие, сильные плечи и руки отца. Билли поймал себя на мысли, что ему неприятно отсутствие волос на отцовской груди: в тот самый день одноклассник объяснил ему, что безволосые — люди бессердечные. Поэтому, подумал Билли, хорошо, что у отца на груди хоть немного волос есть. Углубившись в эти размышления, Билли проворонил начало рассказа. Теперь он подался вперед, чтобы вслушаться.

— …Расскажу вам, как я женился. — говорил Фаредун. — Мне было двенадцать лет, когда умерла моя мать. Отцу было лет сорок пять, а самой младшей сестре — пять дней от роду! Были еще две девочки, обе моложе меня. Исполнилось мне восемнадцать — ну, может, девятнадцать, — и тут с отцом стряслось что-то непонятное: он вдруг объявил, что ездить на велосипеде на работу у него нервов не хватает, общаться с начальством и сотрудниками у него нервов не хватает, даже просто выходить из дому с наступлением темноты у него нервов не хватает… Короче говоря, не хватило отца на то, чтобы поднять семью! Раз я был старший, единственный мужчина к тому же, то на меня и легли все семейные заботы. Я пошел работать на кокосовую плантацию, где раньше работал отец. Через два года выдвинулся, стал надсмотрщиком. В том же году выдал замуж старшую из сестер.