Огненный цветок - [38]

— Это был всего лишь условный рефлекс на представителя противоположного пола, — пояснила она, как бы оправдываясь, в то время как Бертолд принялся тщательно растирать ее волосы полотенцем. — Мне теперь все понятно, это была игра. Манго исполняло роль резиновой саламандры, а я — роль рыбы.

Оба стояли друг против друга в гостиной, и она, чтобы ему удобней было, прижалась лбом к его груди.

— Что ты там придумываешь? — чуть насмешливо спросил Бертолд, умело орудуя полотенцем, словно каждый день вытирал женщинам волосы.

Язвительная шутка сама собой слетела с ее языка:

— Возьмите одного Бертолда Гринвуда, добавьте женщину любого сорта, разведите водой и быстро перемешайте — вот вам рецепт моментального секса.

Его руки остановились.

— Да, я же совсем забыл о своем громком прошлом! А этого делать, как видно, нельзя!

— Зато я все прекрасно помню. И если сейчас, в трудную минуту моей жизни, я попалась тебе под руку, это не значит, что я стала доступной.

Потоком всех этих малоубедительных слов она как бы пыталась оградить себя от вероломства своей же собственной страсти.

Откинув полотенце, он заглянул ей в глаза.

— Мне казалось, ты не возражала... Между прочим, некоторые женщины обожают такие вещи. А разочаровывать даму не в моих правилах.

— Некоторые, но не я, — произнесла она уже не столь решительно, почти желая, чтобы он попытался довести дело до конца хотя бы даже силой. Тогда у нее появился бы повод выставить мучителя со своей территории. — Я тебе уже говорила, секс меня мало интересует. В жизни есть дела и поважнее. Так что, если я купаюсь в озере с мужчиной, это вовсе не значит, что ему позволено соблазнить меня.

Бертолд промолчал, но в его глазах сверкнула обида.

Похоже, она не на шутку завелась и, резко отвернувшись, принялась быстро вытирать волосы.

— Ничего, если я подымлю? — спросил наконец Бертолд.

— Пожалуйста, — ответила Джен и отправилась в ванную, чтобы повесить полотенце и причесаться.

Стоя там перед зеркалом и расчесывая все еще влажные пряди, она отругала себя. Ей не следовало обижать своего гостя. Он ведь ничего плохого ей не сделал. Более того, ее невероятно тянуло к нему и с каждой новой встречей ей все труднее было противиться этому. Нет, не стоило говорить ему колкости и язвительно шутить. Ее психоаналитик доктор Бергман наверняка не одобрил бы подобный стиль поведения.

Вернувшись в гостиную, она застала Бертолда, сидящего в кресле и докуривающего сигару. И, стараясь как-то ослабить возникшую по ее вине натянутость в их отношениях, она спросила как ни в чем не бывало:

— Послушай, а почему тебя тянет заниматься сексом именно на озере? Разве ты не боишься водяных змей? А еще, говорят, черепахи больно укусить могут...

— Ничего страшного! Меня десятки раз кусали и змеи, и черепахи. Как видишь, пока жив-здоров! — бодро ответил Бертолд.

— Прости. Я погрязла в своих проблемах и иногда сама не понимаю, что говорю, — вдруг призналась она.

— Все нормально, — улыбнувшись, успокоил он ее. — Не ругай себя. Нам, бывшим плейбоям, и не такое приходилось выслушивать. Так что, давай-ка, ложись спать, а я поехал. В следующий раз договорим.

— Следующего раза может и не быть, — сказала она с досадой.

— Почему? — Бертолд настороженно взглянул на нее.

— Завтра я возвращаюсь в Линневорд, — вдруг неожиданно для себя объявила она.

— Вот как? И давно ты это решила?

— Какая разница? Решила, вот и все...

— Не увиливай, пожалуйста. Мы оба с тобой прекрасно знаем, почему ты хочешь убежать.

И, прежде чем Дженифер успела возразить, он поднялся с кресла, шагнул к ней, обнял и отыскал горячими губами ее рот. В ту же секунду она из воплощенного здравого смысла превратилась в комок ненасытных желаний. Единственной реальностью стали губы Бертолда, его язык и руки.

Ее груди под халатом заранее похолодели в страстном ожидании прикосновения. И когда он прижал ее к себе, она почувствовала, как ей передается его учащенное сердцебиение.

Но поцелуй все еще оставался легким, мучительно дразнящим и длился он бесконечно долго. Руки Бертолда, замершие на ее плечах, были напряжены и подрагивали. Джен первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она чуть отстранилась, заглянула в глубину его зрачков и разомкнула губы, уступая и подчиняясь.

Эта маленькая уступка, похоже, была воспринята им как должное. Поцелуй из легкого и дразнящего сразу же превратился в страстный и даже яростный. Кроме того, сняв с ее плеча руку, Бертолд развязал пояс у нее на халате, полы которого сразу же раздвинулись, подобно занавесу, выпустив на свободу упруго торчащую прекрасную грудь.

— Что ты со мной делаешь, Джен? — прерывисто прошептал он, когда оба остановились, чтобы перевести дыхание. — Ни с одной женщиной у меня такого не было...

Она же, опустив глаза, молчала, не в силах что-либо ответить. Да и требовался ли ответ? Сейчас Дженифер была податлива и послушна в его руках, как скрипка, которую настраивал мастер, решая, до какой степени следует натянуть струны, чтобы добиться нужного звучания.

Губы Бертолда тем временем уже проделывали неспешный путь от ее правого уха — он тронул его языком и слегка прикусил мочку, вызвав в Дженифер такой внутренний трепет, которого ей никогда прежде не доводилось испытывать, — до бесстыдно и заносчиво торчавших грудей. Тут он задержался, наклонил голову, поочередно обхватывая губами затвердевшие соски и играя с ними языком.