Огненные стрелы - [27]

— Да, думаю, все в порядке, недавно я делал проверку.

— Можно посмотреть пропуска с начала нынешнего года, а также и за весь прошлый год?

— А зачем вам старые пропуска? — вмешался партийный секретарь. — Неужели…

— Никто не должен узнать, что происходит проверка посетителей, бывших на заводе.

Директор отдал новое распоряжение — принести пропуска из проходной.

В тот же момент раздался стук в дверь. Вошел высокий, худой человек, с умным, спокойным лицом: комсорг механического цеха.

— Петров, — спросил партийный секретарь, — какие лозунги висят сейчас в цехе?

— К Международному женскому дню.

— Так, а перед этим какие висели?

— Ко дню Советской Армии.

— Помните вы, когда их повесили?

— Отлично помню. Начали украшать цех в субботу, перед праздником, а кончили в воскресенье.

— Не ошибаетесь?

— Нет, хорошо помню, нас была целая группа комсомольцев. По окончании мы все вместе пошли на вечеринку.

— Спасибо, Петров. Мне кое-что надо было проверить.

Когда Петров вышел, директор повернулся к календарю, висевшему за его спиной.

— Суббота, о которой он говорил, приходится на 21 февраля, — заметил лейтенант.

— Что отсюда следует? — спросил директор.

— То, что снимок сделан 22-го или 23-го. Я не считаю 21-ое, потому что тогда в цехе были люди.

Косев вынул из кармана маленькую записную книжку. Порылся в ней и прибавил.

— У меня есть основания предполагать, что фотография снята 22-го февраля.

— Какие основания? — полюбопытствовал директор.

— Я навел справки в метеорологической службе аэропорта. 23-го февраля день был облачный, а 22-го — солнечный. По фотографии видно, что она снята при солнечном освещении. Поэтому я исключаю 23 февраля.

— Остается еще установить и час, когда сделан снимок, — заметил директор. В его голосе шутка смешивалась с нотками искреннего уважения к молодому разведчику.

— Это мы сейчас сделаем. Нельзя ли, товарищ директор, пройти на самое место?

Они зашагали втроем по узкой дорожке цеха между колоннами.

Косеву казалось, будто он уже много раз бывал в этом помещении, так он его изучил по фотографии.

У одного станка лейтенант остановился. На этом станке работал комсорг.

— Петров, — обратился к нему Косев, — вы работаете лицом к солнцу. Вам не мешает, когда свет бьет в глаза?

— Пока еще нет, — отвечал юноша, — даже приятно.

— А замечали вы, в котором часу лучи падают на переднюю бабку вашего станка?

— После полудня, часам к трем.

— Всегда?

— Да, почти всегда. Конечно, если день солнечный.

— Недавно в окне возле вас стекло было разбито?

— Нет, не так недавно, недели 2—3 назад.

— Как у вас обстоит с нормой?

Юноша улыбнулся и поглядел на партийного секретаря. Тот ответил вместо него:

— Обыкновенно 150 процентов!

Попрощавшись с Петровым, Косев двинулся дальше, в глубь зала.

Когда они вернулись в директорский кабинет, там на столе лежала груда корешков и две переплетенных тетрадки — документы проходной.

— Ну как? — не утерпел партийный секретарь.

— Снимок сделан около двух часов дня, — ответил лейтенант.

Директор поджал губы, но в выражении его лица не было ни недоверия, ни иронии. Он спросил:

— Как вам удалось это установить?

Косев опять показал ему фотографию.

— Вот, посмотрите, светлое пятно на передней бабке станка. Это от солнца. А вот это темное пятно — тень от разбитого окна, временно завешенного бумагой или картоном. Остальное вы сами видели в цехе.

Лейтенант взял со стола бумаги проходной и начал рассматривать корешки выданных пропусков. На каждом было аккуратно отмечено, в котором часу посетитель вошел на завод и когда вышел.

Косев отложил в сторону февральскую книжку пропусков.

— Эту я должен взять с собой, — сказал он сухо официальным тоном. — А остальные подержите у себя, пока я не сообщу, что их можно вернуть в проходную.

Из книжки, задержанной Косевым, ясно было, что 22 февраля выдан только один пропуск — группе в 30 человек с завода № 36. Руководителем группы был инженер Михайлов. Группа вошла на завод сельскохозяйственных машин в 13.00 ч. и вышла в 17.00.

ЧТО-ТО УПУЩЕНО

Подполковник Огнянов удобнее уселся в глубоком кожаном кресле и зажмурил глаза. Веки его нервно подрагивали, мускулы лица были напряжены, челюсти стиснуты, желваки играли на щеках.

На круглом столике посреди его кабинета были разложены вещи, привезенные Везневым после осмотра двух сбитых самолетов: переносный радиопередатчик, пистолет, патроны, пара тяжелых туристских ботинок, две круглые металлические коробки, портсигар, карманный ножик в чехле, гребешок, пачка банкнот, записная книжка, карандаш, карта, маленькая алюминиевая рамка, носовой платок.

Везнев, сидевший против подполковника, внимательно скоблил ножиком уголок фотокарточки на паспорте, привезенном вместе с другими вещами.

— Готово, — тихо произнес он и отложил в сторону ножик.

Подполковник открыл глаза, взял паспорт и осмотрел соскобленный угол фотокарточки.

— Ну что ж, — проговорил он будто про себя, — именно так, как мы и предполагали.

— Да, товарищ подполковник, паспорт не фальшивый. Сменен только портрет. Это паспорт человека в штатском, убитого при падении самолета. В этом я уверен.

— Итак?

— Итак, нет смысла вести поиски на основании данных паспорта. Это чужой паспорт.