Огненные иероглифы - [22]

— Не беспокойся. Недавно я был у знахаря, и он приготовил мне сильный «джуджу» — талисман. Правда, и заплатить пришлось немало, зато как только я приближаюсь к опасному человеку, сразу — слышу остерегающий голос.

Великое множество — подобных суеверий существует в Африке, и хотя они могут — временами (вызвать улыбку, в целом все это скорее тягостно.

Как-то раз в Аккре ко мне буквально вбежал один мой хороший знакомый.

— Слушай, — уже с порога закричал он. — Из Лагоса приехал очень сильный знахарь. Хочешь (побывать на дне моря, увидеть русалок, морскую царевну? Он способен организовать тебе минимум недельную поездку по морскому дну.

Ошеломленный этим сенсационным предложением, я начал отговариваться занятостью, работой. Но мой знакомый, посмотрев на меня, заявил:

— Я вижу, ты не веришь. Напрасно. Этот знахарь очень силен. Ты просто упускаешь великолепный материал.

Не знаю, действительно ли лагосский колдун организовывал встречи с морскими царевнами, в таком случае он просто мошенник. Однако мой приятель искренне ему верил, а многие знахари и — сами не сомневаются в своем особом могуществе, и были случаи, когда эта убежденность оборачивалась страшной трагедией.

В одну из встреч лидер Народного движения за освобождение Анголы Агостиньу Нето рассказал мне, сколь губительным было влияние колдунов на ангольских крестьян в первые месяцы вооруженной борьбы против португальцев. Нето вспоминал, как колдуны убеждали крестьян, будто бомбы с португальских самолетов, пули из португальских автоматов превратятся в воду. Крестьяне верили и не скрывались во время бомбежек, при приближении карательных отрядов. Только многочисленные жертвы и упорная работа партийных пропагандистов — помогли в борьбе с суеверием.

В городах эти взгляды, как мне кажется, представляют словно бы осколки стройных в прошлом, но разрушенных временем, его противоречиями религиозных систем. И ислам, и христианство постепенно вытесняют давние верования, которые целиком из сознания африканцев все-таки не уходят, сохраняясь в форме отдельных поверий. Их груз бывает очень тяжел.

Лишь глубокой ночью замолк громкоговоритель, и л смог вернуться в свою комнату; на этот раз сон оказался сильнее и жары и вони. Я задремал.

Солнце стояло уже высоко, когда меня разбудил шум под окном. Подошел «мамми-лорри» с обычным грузом торговок, шофер резко затормозил, и с крыши грузовика упали две корзины с птицей. Начавшаяся перебранка между водителем и одной из «мамми» разносилась на несколько кварталов вокруг.

Я не стал завтракать в своей гостинице, а, заехав по пути в магазин, купил сыру и банку сока. В Котону меня ничто больше не удерживало, и я заторопился к нигерийской границе.

Снова встреча с полицией, на этот раз много серьезнее. чем на предыдущих границах. Нигерийских постовых смущало, не собираюсь ли я продать свою автомашину в Нигерии. Мои заверения, что спекуляция транспортными средствами — не мое занятие, наталкивались на глубоко укоренившийся скептицизм.

— У вас нет доказательств, — монотонно повторял офицер. — Если не оставите залога, я вас не пропущу.

— А велик залог? — спросил я.

— Он должен быть равен стоимости машины.

Продолжать спор было бесполезно, но и возвращаться в Аккру с «самого порога» было обидно. Что делать? Вероятно, упорство вооруженного инструкциями пограничника победило бы в конце концов мою настойчивость, но тут мне повезло. Когда я убеждал офицера проявить снисходительность, к бараку пограничников подкатила роскошная американская машина и из нее вышел полный, с надменным лицом мужчина. Он подошел к нам и слышал часть нашего разговора.

— Вы кто по профессии? — обратился он ко мне.

— Журналист. Из Советского Союза.

Повернувшись к офицеру, мужчина важно вымолвил:

— Пропустите. Скажите, что я распорядился.

И, не слушая моих благодарностей, он вошел в барак и исчез в его недрах. Я заторопился к машине. Офицер махнул пограничникам рукой, я нажал на газ.

Город Западной Африки многообразен иначе, чем город Европы. Если смешение черт в облике европейского города часто возникало в результате наслоения стилей различных эпох — от романских базилик и готических храмов до небоскребов, то каждый большой город Западной Африки многолик и потому, что в нем скрещиваются различные национальные и культурные традиции самого континента, и потому, что в его архитектуре и планировке по сей день запечатлено длительное господство Европы над Африкой.

Таковы Дакар, Абиджан, Аккра и даже маленькие Ниамей и Ломе. Но ни один из них не может сравниться с Лагосом. Лагос — это море, в которое, подобно рекам, вливаются потоки уходящих из деревни крестьян — йоруба, фулани, хауса, ибибио и многих других населяющих Нигерию народностей.

Приближение к Лагосу чувствуешь задолго до того, как дорога превратится в улицу. Постепенно на узком шоссе возникает все больше машин. Все более частыми становятся рекламные щиты с призывами пить пиво «Гинесс» и пользоваться шинами «Данлоп». Лес редеет, и через несколько минут невозможно различить, где кончаются пригороды и начинается нигерийская столица. Лишь услышав гудки кораблей в лагуне, увидев подъемные краны порта, говоришь себе: