Огненные иероглифы - [17]
Сейчас на пути в Канкан, где сто сорок лет назад побывал и Кайе, я изумлялся, как в общем-то поверхностны происшедшие в этих краях перемены. Конечно, нельзя преувеличивать. Там, где молодой француз видел скованных цепями рабов, всевластие вождей и военных шаек, где не было школ и полуграмотные марабуты — толкователи Корана — были самыми образованными людьми в округе, сегодня проезжают груженные товарами автомашины, существуют диспансеры и школы, в редкой деревне нет умеющих читать и писать. В этих местах появилась своя интеллигенция, развилась торговля, люди приобщаются к политической жизни, слушают радио. Некоторые — бывшие солдаты, вернувшиеся с городских заработков крестьяне — даже смотрели кинофильмы, летали на самолетах, ездили по железной дороге. Наконец, повсеместно существуют ячейки Демократической партии Гвинеи — эти каналы информации о жизни всей страны, всего мира.
Что почти не изменилось, так это крестьянский быт.
В книге Кайе есть детальнейшее описание гончарного ремесла, которым у фульбе, как и в его времена, продолжают заниматься женщины. Он пишет: «Женщины изготовляют для домашних нужд глиняные горшки. Для этого они применяют серую глину, которую находят на берегах ручьев. Ее растирают, очищают от всех примесей, и когда она достигает требуемой чистоты, то легко обрабатывается. Придав ей нужную форму, женщины полируют горшки руками. После того как сосуды закопчены, их ставят в тень, чтобы они просыхали медленно; от солнечного жара они могут растрескаться. Наполовину просохшие, они снова полируются, на этот раз специально изготовленными кусками дерева. Таким образом они приобретают блеск и снова ставятся на просушку. Прежде чем они совсем затвердеют, их выставляют на солнце, когда оно не слишком горячо, и так держат восемь-десять дней. Затем горшки ставятся один на другой между двумя рядами просяной соломы, которая поджигается для обжига. Получаемые таким путем горшки глазурованы и имеют сероватую окраску. Обычно они круглые, с небольшой полоской вверху и без ручки».
Разрезанные пополам тыквы — калебасы — издавна служат посудой по всей Западной Африке
Это описание целиком соответствует тому, что можно увидеть сегодня. Прошедшие полтора века ничего не изменили в гончарном деле.
Конечно, гончарство — дело второстепенное. Но тот же застой заметен и в земледелии, где крестьянин продолжает обходиться деревянной мотыгой, где лишь редкие счастливчики в последние годы начали приобретать плуги, бороны, тягловый скот. Почти незаметны изменения и в семейном укладе крестьянства: старики остаются хозяевами земли, распорядителями труда всех младших по возрасту, от них зависит, когда женится юноша, когда и за кого выходит замуж девушка.
Тысячи традиций, обычаев, неписаных законов опутывают деревню, и сдвинуть ее с проторенного пути — колоссальная задача, которая может быть по плечу только сильной и действенной организации. Мысли об этом невольно приходили в голову при виде деревушек вроде той, где нас накормила и напоила гостеприимная хозяйка. Я вспомнил, что мне рассказывали в Конакри о мерах, принимаемых Демократической партией Гвинеи в отношении крестьянства. Руководство партии стремится использовать энергию всех тех, кто недоволен нынешней бедностью, нынешним застоем в деревне, — энергию молодежи, женщин, — бывших фронтовиков, сельской интеллигенции. В период, когда партия боролась за независимость, эта ставка позволила добиться победы. Есть признаки, что расчет на динамичные силы среди самого крестьянства оправдается и сегодня, в борьбе за экономическую независимость.
Усталые до последней степени, приехали мы в Канкан. Мамаду довез меня до мрачного здания, где во время командировок в город останавливаются приезжие чиновники, и поехал «в дом отца. Я же, как только добрался до отведенной мне комнаты, буквально свалился в кровать.
Когда на другой день я наконец вышел в город, солнце поднялось довольно высоко и жара уже начиналась. Воздух в Канкане совсем иной, чем в Конакри, здесь он сух, обжигающ. Небо в этих местах голубое только утром да вечером, днем же в солнечном сиянии выглядит белесым. Красноватой, кажущейся уже несмываемой «пылью покрыта придорожная трава, листва на деревьях. Но дышится в Канкане, несмотря на зной, много легче, чем в Конакри.
Город стоит на реке Мило. Эта широкая и довольно полноводная даже в тихое время года река впадает в Нигер и берет свое начало в горных кряжах Лесной Гвинеи, там же, где и Нигер. В Гвинее Нигер известен под названием Джолиба, что значит «Красная река». Он получил это название из-за громадного количества ила, окрашивающего его воду. Но и Мило, как я увидел, имеет право называться красной. Во время разлива ее плодородный ил оседает на приречных лугах и рисовых — полях, которые крестьяне обрабатывают по два раза в год.
Сам город мало чем примечателен. В его центре стоит недостроенная мечеть, которая обещает быть одной из крупнейших в Западной Африке. Когда я осведомился, почему верующие избрали именно Канкан, довольно небольшой городок, для сооружения этой мечети, мне объяснили, что здесь уже в течение целого ряда поколений проживает «шерифский» род, т. е. род, ведущий свое происхождение от пророка Магомета. Видимо, в глазах местных мусульман это обстоятельство представляет немалую важность.
