Огненные иероглифы - [14]

Змеи шипели. О стекло разбивались капли яда.

— Кто вылавливает этих тварей? — спросил я.

— Специалисты охотники. Пойдем, может быть, кто-нибудь из них придет сегодня.

Нам повезло. У входа в институт стоял худой, в рваном костюме мужчина. В руках он держал старенькую, когда-то черную, а теперь рыжую шляпу. У его ног лежал шевелящийся мешок.

— Ну, что ты принес сегодня? — обратился к нему наш спутник.

Тот нагнулся, развязал мешок и, когда оттуда появилась змеиная голова, схватил змею за шею и целиком вытащил из мешка. Мы с Мамаду в ужасе отшатнулись. А охотник протянул змею ученому, который что-то вымолвил на латыни.

— Гадюка, — пояснил он нам. — Получится чудесная сыворотка.

Поблагодарив за возможность осмотреть институт, мы направились к машине.

— Хорошо, что мы не приехали сюда вечером. Ночью не заснули бы, — лишь наполовину в шутку заметил Мамаду.

ДОРОГА НА КАНКАН

После Киндии дорога поднимается в гору. Она делает это медленно, как бы с большим напряжением, то отступая вниз, то резким рывком взбираясь на кручи.

Климат же меняется стремительно. За немногие часы переносишься из тропиков, где влажная жара буквально тисками сдавливает горло, в мир, где царит мягкое, в меру жаркое и в меру прохладное вечное лето. Цветы обретают запахи, которых были лишены на побережье. Не затуманенный испарениями воздух становится прозрачен, и далекий горизонт — как занавес, по которому художником-натуралистом нарисованы слишком зеленые холмы и неправдоподобно голубое небо.

Не меняется только дорожная пыль. Я долго не мог понять, почему шоферы в Африке любят стремительную езду. Но, выехав из Киндии, мы с час не могли обойти едущий впереди грузовик. Мамаду ругался, что есть силы выжимая газ, но как только шофер грузовика видел, что мы приближаемся, он перегораживал нам путь. Когда наконец Мамаду сумел как-то его обойти и мы посмотрели друг на друга, то ужаснулись: в машине ехали два краснокожих индейца с рыжими волосами. Пыль из под колес грузовика толстым слоем покрывала наши лица, одежду.

Спасение — в скорости. Нужно всегда быть первым. Конечно, и тогда не избавишься от пыли совершенно, она все равно забьет машину. Но если скорость велика, ее основная масса останется сзади. Другое дело, когда впереди идет другая машина. В этом случае шофер или замедляет движение, пока не отстанет на пыленедоступное расстояние, либо начинаются автогонки. Второе решение более соответствует темпераменту африканского шофера, и придорожные кюветы по всему континенту хранят немало следов гоночных неудач. Перевернутые машины напоминают, что даже в облаках удушливой красной «пыли не следует терять спокойствия и выдержки.

Поэтому, оставив грузовик позади, мы оба вздохнули с облегчением. Скоростная езда по крутым горным дорогам — удовольствие для избранных, к числу которых мы не принадлежали. Сразу же сбавив газ, Мамаду почувствовал себя свободнее и замурлыкал какую-то песенку. А я начал оглядываться по сторонам, любуясь открывающимися ландшафтами. В них не было — ничего экзотического, необычного. Тем роднее казались эти луга со стадами коров, небольшие бедные деревушки там и здесь, заросшие камышами речки. Мир вокруг дышал покоем, казался идиллически прекрасным.

Мы были на Фута-Джаллоне. Этот горный край географы называют «водонапорной башней» Западной Африки, потому что здесь берут начало многие крупные реки этой части континента — Сенегал, «который на Фута-Джаллоне именуется Бафинг, Гамбия, некоторые притоки Нигера. Земля с горных склонов Фута-Джаллона дождями смывается в ручейки и реки, а те несут ее либо в океан, либо выбрасывают на свои берега, и у моря и в долинах рек плодородие полей обеспечивается принесенным с Фута-Джаллона илом.

Это плато заселено фульбе — гордым, воинственным народом кочевников-скотоводов. Пожалуй, ни один из других западноафриканских народов не оставил такого следа на истории всей этой части континента, как они. Вместе со стадами быков фульбе пересекли западноафриканскую саванну от Сенегала до озера Чад, и сегодня их можно встретить в Камеруне, Нигерии, Гане, Мали, Сенегале, Гвинее. Одни из них были фанатичными мусульманами, тогда как другие сохраняли языческие верования, но и мусульмане, и так называемые язычники «бороро» едины в одном — количеством скота определяется положение мужчины «в их обществе, скот в их глазах — важнейшее мерило богатства. Эта черта сближает фульбе с кочевниками Восточной Африки — масаями.

Далеко не всегда их кочевья были мирными. На Фута-Джаллоне фульбе появились с мечом в руках. Их вели под знаменами «священной войны» проповедники ислама «карамоко». Они обратили в рабство коренное население земледельцев, расселили его по особым деревням «рунде». На Фута-Джаллоне сложилось своеобразное теократическое государство, возглавляемое имамами из двух родов — Сорейя и Альфайя, которые чередовались на престоле каждые два года. В Гвинее этих имамов называли, да и сегодня называют альмами.

Когда мы проезжали Маму, небольшой городок на полпути из Конакри в Канкан, я попросил Мамаду остановиться, сказав, что хочу разыскать живущего где-то здесь последнего альмами Фута-Джаллона Ибраима Сори, Он загорелся этой идеей и, подкатив к скромному ресторану, оставил меня там, а сам исчез. Появился он через час.