Огненная лилия - [10]

Онор зажмурилась; то справа, то слева от нее свистели стрелы, гремели выстрелы. Индеец, казалось, не замечал этого. Он шел так быстро, что Онор боялась, что упадет, а он потащит ее дальше. Вдруг он резко остановился.

Его глаза обвели площадь.

— О, Утай-Иса, — воскликнул он. Из темноты мелькнула тень. Онор только теперь заметила другого индейца с волосами, собранными в хвост на затылке.

Он кинулся на них молниеносно, но ее спутник оказался проворнее — выбросил вперед руку с ножом, и нападавший с хрипом повалился на землю. И тут Онор впервые увидела то, о чем ей говорила мадам Бенуа. Индеец наклонился к своему мертвому собрату. Резкое движение — и его скальп остался у него в руках. Онор оцепенела, не в силах отвести взгляда от окровавленной головы.

Но индеец, не теряя ни секунды, потащил ее дальше.

— Зачем? Зачем? — воскликнула Онор. — Он же такой же, как вы. Зачем вы его убили?

— Ирокез — враг. Следил за мной. Разведчик.

— Но зачем тогда было нападать на город? — Онор недоумевала.

— Белый человек — враг.

Они вышли за пределы города. Вековые сосны со всех сторон подступали к ним.

— Куда мы идем? — ужаснулась Онор. — В лес? Я не хочу!

— Ты пленница! — внушительно произнес индеец, поворачиваясь к ней. — Моя пленница.

Онор замолчала. Ну и влипла же она!

— Как вас хотя бы зовут? — через некоторое время спросила Онор.

— Мое имя Красный Волк, — ответил индеец. Он добавил его аналог на своем родном языке, но Онор не только не запомнила его, но даже не уловила. Теперь Онор заметила красноватое перо у него в волосах.

— Разве это имя? — удивилась Онор. — Это кличка. Вот меня зовут ОнорМари.

— Плохое имя. Ни о чем не говорит. Кто есть Ономари? Никто. Она похожа на цветок, что белые растят в своих садах. Я звал бы ее Тигровая Лилия.

Да, так я буду звать тебя, пленница.

— Разве можно вот так взять и сменить имя, — возразила Онор. — Так назвали меня родители, и ничего не сделаешь.

— Имя — то, что идет впереди человека. Меняется человек, меняется имя.

— Если уж говорить о сравнениях, — заметила Онор, то вам подходит имя Красный Волк. На мой взгляд, у вас и правда есть что-то от волка. Вас назвали так родители?

Он не ответил. Оглядевшись, он сложил руки рупором и закричал, подражая какой-то птице.

Лес наполнился тенями. Бесшумные, легкие, собирались вокруг них индейцы. Онор со смешанным чувством страха и почти детского любопытства разглядывала их лица. Они все были одеты только в набедренные повязки из кожи с длинной бахромой по краю, волосы утыканы перьями, лица раскрашены красками, у некоторых татуировка на груди. У их поясов — Онор похолодела

— свисали скальпы поверженных врагов. Они заговорили между собой — Онор не понимала их. Она заметила еще одну женщину, руки которой были связаны сзади. Онор приблизилась к ней.

— Кто вы? — прошептала она. Девушка вздрогнула. Ее губы беззвучно шевелились.

— Люси Арле. Ужасно, ужасно, — она дрожала, как лист на ветру. Онор успокаивающе коснулась ее плеча.

— Но мы живы, Люси. Может, все и обойдется.

— Как вас зовут?

— Зовите меня Онор, — она ободряюще улыбнулась. Теперь они держались вместе. Онор тоже связали руки, правда, не очень туго, но развязаться самой ей бы не удалось. Несколько индейцев шли впереди нее, несколько — сзади. Их смуглые лица всегда были напряжены, они неотступно следили за каждым движением женщин.

— Нас обратят в рабство, — шептала Люси. — И отдадут в наложницы этим нехристям. Нам не вырваться.

— Может, мы убежим.

— За нами следят, — горько возразила Люси.

— Не смогут же они вечно сидеть и сверлить нас взглядом. Позже попробуем сбежать. Через несколько дней.

— Может быть поздно, — глухо отозвалась Люси. Онор вздохнула.

Но пока с ними обращались сносно; индейцы вели себя сдержанно и, как будто, не собирались действовать согласно пиратскому лозунгу «Женщина — всем!». На их целомудрие никто и не пытался посягать. Но Люси в каждом обращенном на нее взгляде видела страсть. Страх сделал ее полупомешанной.

На ночь индейцы разбили лагерь в лесу, прямо на поляне разожгли костер, из еловых веток соорудили себе «постели». Прямо на открытом огне зажарили мясо. Онор-Мари тоже достался пахнущий дымом и смолой кусок, внутри полусырой. Но она устала и проголодалась — привередничать не приходилось.

Люси ничего не ела, она сидела, уставившись в одну точку. Онор отчаялась привести ее в чувство. «В конце — концов, если человек себе враг, какой смысл уговаривать и сыпать доводами», — сердилась Онор. Она попробовала пристать к Красному Волку, но он остался равнодушным и предложил Онор, что его товарищи насильно заставят пленницу поесть. Онор ужаснулась и отошла подальше. О возвращении назад даже речи не шло. «Но ведь можно будет предложить выкуп», — думала она, греясь у костра в полумраке. Ее никто не ждал, никто не беспокоился о бедной пропавшей Онор-Мари — это было большим утешением.

Никогда еще Онор не спала под открытым небом. Они легли вместе с Люси, пытаясь обогреть друг друга. Двое индейских воинов постоянно дежурили у костра.

Глубокой ночью Люси разбудила Онор, которой только недавно удалось забыться сном. Она подскочила, испуганная неожиданным движением.