Огненная кровь - [31]

– Но наш юный король еще совсем мальчик и не бреет щек! – сладким голосом заметил кардинал. Все-таки не выдержал. Или запланировал провокацию.

– Мастера Таррэ, Миар, Паэрт и Онис, вы бреете щеки? – Лэйр иронично поднял бровь. – Неужели и в вашем совершеннолетии и мужественности может кто-то усомниться?

Вейриэны отрицательно качнули головами и невозмутимо оглядели зал, но так, что все попятились, а кардинал затряс пухлыми щеками:

– Нет, нет, конечно, никто не усомнится! Но ведь речь не о них.

– Во мне тоже течет кровь горных долгожителей со стороны матери, – напомнила я устами Лэйра. – А уж со стороны отца… Азархарт, может быть, вообще бессмертный. По крайней мере, ни одна легенда, не говоря уж о хрониках, не говорила, что он когда-нибудь умирал. Но о его детях, увы, ничего не говорилось. Вряд ли они были бессмертны, впрочем. Исходя из логики: если у него армия бастардов, то за тысячелетия она заполонила бы всю сушу, моря и океаны мира Эальр, задавив Белые горы количеством.

Вперед выступил герцог Коиссин из враждебного мне лагеря, неприятнейший тип с длинным лошадиным лицом и занудным характером.

– Кстати, о горах, сир. До нас дошли весьма пикантные слухи, которые взбудоражили королевство… – он сделал эффектную паузу, якобы смущенную. Присутствующие оживились окончательно, запереглядывались. Паскудным ветерком пронеслись шепотки и подхихикивания. Видимо, кто-то еще был не в курсе сплетен и их спешно просвещали. – В местах, где вы выросли и где вас хорошо знают, утверждают, что король Гардарунта – женщина!

Вот оно и свершилось, Дигеро, – горько сжалось сердце. Мое, но не у моего фантома. Лэйр расхохотался, поднявшись с трона, выхватил меч. В наступившей тишине отчетливо прозвучал скрип стали по кожаным ножнам и мой злой голос:

– За такое оскорбление короля мой отец Роберт Сильный вырвал бы тебе мужское достоинство, герцог. Я дам тебе выбор, сэр Коиссин: самому перерезать себе горло или предоставить это мне.

– Но это были не мои слова! – побледнел мерзавец.

– Тогда голова тебе тем более ни к чему, если она не способна думать и говорить своими словами, – Лэйр скинул на сиденье трона вышитый колет, оставшись в рубашке, шагнул вперед, принимая боевую стойку. Весь такой решительный, в зеленых очах посверкивают гневные огненные искорки – залюбуешься.

Среди придворных поднялся шум. Донеслись голоса:

– Юный король не подпускает к себе слуг, даже лекарей.

– Он никогда не купается!

– Говорят, он носит повязку на груди, потому что грудь – женская!

– Его никто не видел раздетым. Даже когда он был ребенком!

Еще чего захотели! Раздетым! Я король, а не шлюха!

Вейриэны и ласхи, стоявшие в охране, подобрались. Таррэ стал колючим, как ледяная ель. Не в буквальном смысле, но от него так и разило опасной решимостью утыкать колючками сельтов любого, кто сделает шаг вперед. Он был осведомлен о готовившейся провокации придворных, сомнений не осталось. Но почему мне не доложил, горный гад?!

– Слышите, сир? – приободрился герцог Гайри фьерр Коиссин, почувствовав поддержку. – Да как же нам не сомневаться? Шесть принцесс были до вас. Вы с младенчества окружены тайной, непроницаемой завесой. Никто не видел вашего тела!

– Тело короля – священно! – возразил ему канцлер Холле, мудро продемонстрировав лояльность. – Нечего на него глазеть.

– Обнажи меч, сэр Гайри! – рявкнул Лэйр. – Или ты умрешь от моего клинка, как безродная шавка!

Гайри Коэссин считался неплохим бойцом когда-то. С тех пор он оброс жирком, и чванство в нем давно преобладало над умением. Мечом он владел плохо, это знали все. Поединок с таким соперником не делал мне чести. Но король Роберт писал в письмах к несуществующему сыну: «Не позволяй шакалам собираться в стаи. Помни: они боятся силы. Покажи им, что ты сильнее, если не телом, так духом. Покажи, что ты бесстрашен до безумия, даже если это не так. Больше, чем силы, они боятся только безумия».

– Я не подниму руку на короля! – взвизгнул сэр Гайри, пятясь к двери. – Да еще и на несовершеннолетнего!

– А кто сказал, что можно поднять шелудивый язык против меня? – наступал Лэйр. – Разве ты дрался за мою честь с тем, от кого услышал гнусные сплетни? Вижу, что нет! Ты их с радостью повторил!

И тут я осознала, что мой голос раздается не только из горла фантома – из каждого факела, горевшего в тронном зале. Ошеломительный эффект. Громовой.

У Гайри Коэссина подогнулись колени, он распростерся, подставив шею под меч. Он никогда не простит мне своей слабости. Никогда. Он затаит ненависть, и этот очаг будет тлеть, пока не вспыхнет черным огнем, объединившись с другой ненавистью. Я отчетливо понимала это. Но я знала и то, что он прав в своих сомнениях. И казнить его за правду – смертный грех против истины Мира и бунт против Бога. Как же ненавидела я в тот момент свою судьбу, свою мать и интриганов Белогорья, обрекших меня на жизнь во лжи!

– Я давал тебе шанс умереть, как мужчина, герцог, – с горечью сказала я, поднимая меч, чтобы снести склоненную голову.

– Ваше величество, я умру, как ваш верноподданный, но оружие против вас не поверну! Никогда, клянусь!

Что ж, его трусость была хорошо подана.