Огнем и мечом - [110]

– Х-х-хо-о-ро-о-ошо, – выдавила из себя девушка, продолжая хлюпать носом.

Потребовалось некоторое время, чтобы Иолли пришла в себя, и я потратила его на то, чтобы воздать должное местным кухаркам и запить еду частью отвара.

Наконец, когда мои волосы были расчесаны до приличествующего моему положению состояния, я указала колеблющейся служанке на стул, а потом на место рядом с трюмо.

– Ваше высочество, как я могу сидеть…

«А вот вчера в зале о том, что сидеть в присутствии коронованной особы, пока она стоит, совершенно недопустимо, не вспомнил даже граф…» – мелькнула мысль.

– Можешь, потому что я тебе разрешила, – тоном, не допускающим пререкательства, оборвала я Иолли, и она с обреченным видом подтащила к моему туалетному столику стул и села на самый краешек.

Я пододвинула к ней тарелку с блинчиками, поставила рядом свой стакан, еще наполовину полный.

– Ешь, это очень вкусно.

Чтобы не смущать девушку, я занялась своими руками, втирая в них смягчающее масло из тех, что положила мне с собой Мира. Служанка ела осторожно, как маленький дикий зверек, которого легко спугнуть.

– Иолли, я ведь не только принцесса. Я защитница веры. И я тоже женщина. – Хоть где-то это должно стать плюсом! – Ты можешь мне доверять, как доверяла бы самой Светозарной, – мягко заметила я, когда девушка прожевала. – Я не буду спрашивать тебя о графе, лучше расскажи мне о покойном герцоге. Каким он был? Как он относился к вам и к сыновьям? Что говорили про его смерть?

– Его светлость был человеком строгим и справедливым. Когда герцогини, пусть хранит ее дух Светозарная, не стало, он надел траур и носил его до самой смерти.

– Как после смерти ее светлости развивались отношения с сыновьями? – Закончив втирать масло, я взяла со столика зеркало и придирчиво посмотрела на свое отражение.

«Чуть лучше, чем вчера», – отметила про себя.

– Я мало чего знаю, ваше высочество. Только если слухи да сплетни… – замялась служанка, но после паузы все же продолжила: – Герцог стал часто ругаться со старшим сыном. Он… После смерти матери, как говорили, он отбился от рук. Граф Стефан стал пить и пропадать на охоте, а потом стали приходить жалобы из деревень, что молодой граф девушек портит, а мужиков сечет плетью.

– И как герцог на это отреагировал? – Я видела, что Иолли замялась, чуть покраснев, и предвкушала эпическую развязку.

– Выпорол сына на конюшне… При всех слугах.

Я закрыла глаза и прикрыла ладонью рот, чтобы не было видно моей неудержимо рвущейся на лицо улыбки.

Такой позор не каждый смог бы пережить достойно. Судя по всему, Стефан не смог.

– И что дальше?

– А дальше герцог почти перестал появляться где-то вместе со старшим сыном. Даже на объезды земель брал графа Герберта. Пошли слухи, что и титул свой он передаст ему в обход старшего сына. А потом его светлость Осберт внезапно занемог и… умер, – закончила с грустью Иолли и опасливо потянулась за последним блинчиком.

– Ешь, ешь. Мне нужно немного подумать. – Я снова прикрыла глаза, поглядывая на девушку, но на самом деле мысли мои были далеко от нее.

«Я помню, что отец говорил об оставленном герцогом волеизъявлении насчет наследования. И тогда отец был уверен, что война братьев не что иное, как происки мелкого дворянства, ведь законный наследник – Стефан. Но откуда может знать мой отец об этом и какой давности его сведения? Если герцог быстро скончался, то он мог и не успеть сообщить королю о назначении нового наследника. Или кто-то сообщил за него, например… В любом случае, если даже слухи о смене наследующего за герцогом сына лишь слухи, Стефану титул не светит», – молча размышляла я.

Оставался еще один вопрос, который меня весьма интересовал в свете последних полученных знаний.

– А скажи, Иолли, как так вышло, что дочь прачки отправили прислуживать принцессе? Нет-нет, сиди! – Я схватила за руку тут же залившуюся румянцем девушку, что попыталась вскочить со стула, и силой усадила обратно. – Это не претензия к тебе, мне просто интересно, почему именно ты?

Девушка молчала достаточно долго, сделавшись цветом едва ли не спелого помидора. Потом, поняв, что от меня не отделаться, прошептала под нос:

– Мне дали образование. Других служанок, умеющих ухаживать за знатными особами, в поместье не осталось.

Образование? Великая редкость в это время. Интересно, почему прачка решила дать своей дочери такие дорогостоящие навыки? Хотела таким образом сделать дочь более выгодной партией в глазах мелких аристократов?

– Твоя мама, должно быть, очень любила тебя.

– Да, но… на образовании настоял герцог. Я его дочь… внебрачная! – Иолли прижала руки к груди, сказав последнее слово с таким испугом, словно за попытку «примазаться» к герцогской семье я ее тут же испепелю.

– Та-ак. А подробнее?

– Герцог был мил с моей матерью, когда еще не был женат. Я появилась на два года раньше, чем было объявлено о помолвке его светлости. Он не стал отсылать куда-то мою матушку, а дал денег на мое образование. Я была личной служанкой ее светлости, и именно она научила меня менять лицо… Ее светлость не знала, что я внебрачная дочь ее мужа, это тщательно скрывалось. Но когда я начала взрослеть, то она вызвала меня к себе и рассказала, как сделать себя непривлекательной. Наверняка не желала, чтобы кто-то из ее сыновей связался с дочерью прачки, а менять служанку не хотелось, ведь меня очень хорошо обучили, ваше высочество! Я умею считать и писать, знаю, как укладывать волосы и ухаживать за дорогими тканями, вы же… не отошлете меня? – Во взгляде Иолли было столько ужаса, что я, не удержавшись, погладила ее по прикрытой чепчиком макушке.