Огнем и мечом - [106]

– Разумная предосторожность, – внезапно похвалил действия Альвина граф. – Конечно, я доверяю слугам, которые работают у меня в замке, большая их часть осталась еще от отца, но все же ваше появление внесло в жизнь замка изрядную сумятицу… А мои враги вполне могут попытаться убить вас, чтобы очернить меня!

– Да, конечно. – Я чуть не свернула себе шею, отворачиваясь от Альвина и пытаясь сделать невозмутимый вид. – Раз уж мы заговорили о ваших врагах, как давно вы виделись с графом Гербертом?

– Последний раз на похоронах отца. Сразу после них он пропал, а потом мне пришло возмутительное письмо, в котором мне от лица брата предлагали оставить замок, отдав его, со слов мятежников, «законному герцогу Фиральскому».

– Как вы считаете, Стефан, ваш брат прямо заинтересован в том, чтобы занять место герцога, или это всего лишь происки жадных до власти аристократов?

– При всей любви к моему брату, ваше высочество, ему шестнадцать лет! Что может хотеть шестнадцатилетний мальчишка? Что он может понимать в обустройстве герцогства? Это определенно заговор, и моего бедного брата используют как ширму!

Македонский и Эдуард Черный Принц с тобой бы не согласились…

Но я кивнула, совершенно не собираясь спорить со Стефаном. Он, видя это, приободрился и следующие минут двадцать активно советовал мне попробовать то или иное блюдо, подкладывая небольшие кусочки на мою тарелку.

Альвин за моей спиной периодически напоминал, что «ее высочество еще не до конца оправилась от раны, а потому лекарь велел воздержаться от чрезмерно жирного и острого».

Вино я тоже попробовала. Совсем чуть-чуть, скорее ради того, чтобы мужественный поступок Альвина был не напрасным.

Вконец расслабившийся Стефан даже снова начал сыпать комплиментами. Прошелся и по моей божественной красоте, одарив сомнительным, с моей точки зрения, комплиментом о том, что защитница веры под стать своей богине, и по смелости вести за собой целую армию не уступает Ей, и… что-то там еще.

Большую часть его слов я просто пропускала мимо ушей, благосклонно улыбаясь, иногда кивая и поглядывая из-под ресниц на сборище за столом и отмечая, кто как себя ведет и что ощущает.

Ничего интересного не обнаруживалось, а само мероприятие постепенно начинало мне надоедать.

– Что ж, пожалуй, я вас покину, – вклинилась я между репликами разливающегося соловьем об особенностях местного медоварения графа. – Мне было очень приятно побеседовать с вами, признаюсь… – тут я наклонилась к Стефану чуть ближе, – путешествие в компании живущих войной мужчин весьма утомляет. Мне так не хватает рядом человека из моего круга. – Вздохнув, я чуть прикусила губу на миг и тут же, отпустив ее, бросила короткий взгляд на Стефана. – Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

– Да, да, конечно, понимаю, – воодушевленно закивал граф, потом вдруг чуть смутился, покосившись в ненавязчиво демонстрируемый мною вырез платья.

– Хорошо, тогда я думаю, вы не откажете мне в приятной беседе завтра? Тут слишком… – «Мерзко, чем-то воняет и слишком много ненужных свидетелей», – подумала, а вслух сказала: –…людно. А я хотела бы спокойствия и уединения.

– Бесконечно польщен таким предложением и никак не смею отказаться. Может быть, приказать накрыть обед в моем кабинете?

– Прекрасное решение, граф. – Я снова сладко улыбнулась и, покрутив ладонью в воздухе, дождалась, пока Альвин подаст мне руку, другой отодвигая стул, на котором я сидела.

Мы молчали до самых моих покоев. Уже зайдя внутрь и прикрыв за собой дверь, я переглянулась с Альвином и сделала вид, словно меня тошнит. Он, хмыкнув, покачал головой:

– Не передумала?

– Наоборот, лишь утвердилась во мнении. Официальная версия: мы с графом будем обсуждать проблемы наследования, я иду ознакомиться с документами и письмами его отца. Сообщи это Генриху как-нибудь вскользь. Он знает, в чем виновен граф, и потому, готова поспорить, найдет благовидную причину побродить у дверей его кабинета. А я постараюсь, чтобы вышло много шума.

– Будет сделано. – Альвин прижал кулак к груди и вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

Расшнуровав лиф платья, я стянула его через бедра и кинула на спинку стула. Выделенные мне покои – единственное место, где я чувствовала себя в безопасности. И то лишь по той причине, что за дверью посменно дежурили храмовники из числа тех, что были со мной на холме.

Альвин говорил, что граф пытался выдворить их, а когда не удалось – заменить своей стражей. Но этот вопрос решил Эмил, четко объяснив, где конкретно и на какой части тела Орден сейчас вертел желания графа, и что будет, если тот попробует избавиться от охраняющего бессознательную защитницу веры святого войска. Конечно, Эмил выразился максимально безукоризненно, сославшись на какие-то орденские порядки и соответствующие светские законы. Однако раз подтекст понял мой телохранитель, то и граф наверняка тоже.

Бросив туда же нижнее платье, я осталась в нательной рубахе, наскоро умылась теплой водой, что по моей просьбе принес один из дежуривших в коридоре храмовников, а потом, скрестив ноги, устроилась на кровати, положив себе на колени Жало.

«Как странно все повернулось… Я так боялась тебя когда-то. Кажется, что целая жизнь прошла с того момента, как я впервые услышала твой голос у себя в голове. А теперь ты – тот единственный, в ком я уверена даже больше, чем в себе», – обратилась мысленно я к Жалу.