Оглянись за спину - [6]

— К сожалению, не получится, — твердо ответила она. — Ты, видимо, забыл, что ещё не состоялся ежегодный благотворительный бал, и что в этом году я опять избрана председателем оргкомитета. Не могу же я в разгар подготовки все бросить и просто уехать. Как ты себе это представляешь? Если я так поступлю, потом всю свою жизнь уже не смогу больше показаться в Нью-Дейвене.

Когда она распространялась о своих многочисленных обязанностях и ответственном положении, то выглядела ещё большим ребенком, чем обычно.

— Ты такая ужасно добросовестная, — пробурчал я, пытаясь скрыть свое разочарование.

— Итак, ты в самом деле должен быть благоразумным, — сказала Лесли. Ты даже не представляешь, сколько у меня сегодня ещё дел.

Тут прислуга принесла утреннюю почту, и я проглотил все возражения, уже готовые сорваться с моего языка. Все они были бесполезны. По части своих общественных обязанностей Лесли была неумолима. Она уже второй раз подряд возглавляла подготовку благотворительного бала, который ежегодно устраивался в пользу городской детской больницы. Кроме того, она состояла членом ещё полудюжины других комитетов — в чем состояли её обязанности в каждом из них, мне неясно и поныне — и порхала с одного заседания на другое. Бывали встречи за ленчем и за обедом, и многочасовые совещания, так что мне иногда казалось, что я встречаю фотографию Лесли в светской колонке местной газеты чаще, чем саму Лесли.

Я придвинул к себе стопку писем. Два были мне, три — нам обоим, остальные для Лесли. Передвинул ей её почту, я вскрыл свою. Одно из писем содержало просьбу о пожертвовании, во втором мой портной вежливо извещал, что получил новую костюмную ткань и мне её рекомендует. Три письма, адресованные нам с Лесли, содержали три извещения о бракосочетаниях, а также приглашения на приемы после венчания, все на прекрасной глянцевой бумаге. Я перегнулся через стол, положил эти приглашения рядом с тарелкой Лесли и взял кофейник.

— Браки нынче в моде, — заметил я. — Загляни-ка в календарь, нет ли у нас уже чего-нибудь на эти дни.

Лесли нерешительно повертела в руках приглашения.

— Ты в самом деле хочешь пойти?

Пришлось помедлить с ответом. Голос её звучал не слишком вдохновляюще. Я на целых семь лет старше Лесли, и многие мои друзья должны были казаться ей стариками.

— Я не настаиваю, — наконец осторожно ответил я. — Если тебе не хочется, мы можем отказаться. Оправдания найдутся. Но без подарков не обойтись. Тогда я выберу у Чартера что-нибудь подходящее к случаю.

Поскольку слушала она меня довольно внимательно, я быстро добавил:

— Все-таки приятно, что есть ещё люди, которые вступают в брак. Нам нужно тоже сделать новую попытку, не так ли?

Но Лесли уже снова углубилась в свою почту.

— Что? — рассеянно переспросила она.

— Ничего, — буркнул я, бросил на стол свою салфетку и встал. — Я ухожу. Ты будешь дома около пяти?

— Сегодня нет, Джон. Заседание комитета. Я позвоню, как только выясню, сколько примерно оно будет продолжаться.

Я вздохнул и нагнулся, чтобы поцеловать её в щеку. Она подняла глаза с очень занятым видом, рассеянно улыбнулась и снова погрузилась в свои письма.

Шагая через большую, мрачную гостиную к гардеробу в прихожей, я прикинул, стоит ли надеть плащ, и решил не делать этого. Когда я задержался на выходе у зеркала, чтобы поправить галстук, в дверях гостиной вдруг появилась Лесли.

— Джон…

Я встретил её взгляд в зеркале. Голос её звучал довольно странно. Она протянула руку.

— Тебе действительно не стоит беспокоиться из-за цепочки, Джон. Я вполне могу отнести её сама. Я… одним словом, будет намного лучше, если ты её оставишь.

Я обернулся к ней.

— Ни о каком беспокойстве нет и речи, Лесли. Я окажу тебе услугу с удовольствием.

Я хотел, я должен был сказать ей это.

Она мгновение колебалась, прикусив нижнюю губу, — странная детская привычка, означавшая, что она напряженно думает. Во мне вдруг поднялась волна внезапной, пылкой нежности к этой девочке, которая уже три года была моей женой, которую я любил и которая любила меня.

Помедлив, она открыла мне дверь. Сквозняк из холла с шелестом раздул её юбку, потом дверь за мной захлопнулась и я пошел ко коридору к лифту.

Старый Хайнс был шофером моего отца. Больше двадцати лет он служил нашей семье. Машину он водил весьма благоразумно и утренняя сумятица на улицах его не беспокоила. Я опустил стекло, отделявшее меня от водителя, и попросил его ехать немного побыстрее. Затем откинулся поудобнее и приоткрыл боковое стекло. Но воздух был так прохладен, что через несколько минут у меня зубы застучали от холода. Пришлось поспешно закрывать окно.

Хайнс озабоченно наблюдал за мной в зеркало заднего вида. Его худощавое морщинистое лицо выглядело опечаленным, а сам он в ярком утреннем свете вдруг показался мне очень старым. Собственно говоря, ему давно уже пора было на покой. Мой отец в завещании назначил ему небольшую пенсию, но Хайнс не мог жить без своей работы и без машины. Машина была, конечно, чересчур помпезной, почти анахронизмом, и я бы, вероятно, уже давно от неё избавился, если бы Хайнс так не привык к ней. Впрочем, Лесли, вероятно, тоже стала бы протестовать, она находила определенный шик в том, чтобы разъезжать по городу в громадном «роллс-ройсе» с шофером. Я ободряюще улыбнулся Хайнсу и наклонился вперед, чтобы сказать, что высадить меня нужно не у конторы, а у магазина Чартера.