Оглянись во гневе... - [2]

Сева Новгородцев не смог выяснить окончательно, кто у кого украл, но был склонен думать, что ВВС СССР взяли мелодию, которая уже была в Германии, но еще не успела стать символом эпохи. Когда же она стала популярной в Германии, то в СССР политически проще было не менять официальный и полюбившийся марш. На Западе же музыка марша Военно-Воздушных сил СССР известна как нацистский гимн [8] “Хорст Вессель”, но не как официальный марш ВВС одного из членов антигитлеровской коалиции. То есть сопровождение кадров с советской авиацией “Хорстом Весселем” вызвало бы недоумение среди зрителей и кучу протестов тамошней невежественной в вопросах исторической фактологии антифашистской общественности.

Проще говоря, с принятием Москвой нового закона, при желании, всякого человека, который насвистывает марш Военно-Воздушных Сил, можно трудоустроить в административном порядке на срок до двух месяцев. Эту операцию — на законных основаниях — можно проделать и над главой государства — верховным главнокомандующим, если он прилюдно начнет насвистывать эту мелодию или дирижировать оркестром на празднике ВВС России.

Но любой нацист может отвертеться, настаивая на том, что он любит марш Военно-Воздушных сил, а свастика элемент буддистской символики и древней ведической культуры, и его преследуют за любовь к военной музыке Отечества и религиозные убеждения, а также и за то, что не он, а .

То есть, с точки зрения исторической науки и культурологии, упомянутый закон — выражение невежества; а в чисто юридическом отношении он — наиболее яркая иллюстрация к русской поговорке: закон — что дышло, куда повернул — туда и вышло. И с таким формальным законотворчеством, лишенным жизненного содержания, правового, а тем более нравственно правого государства — не построить. Такой стиль законотворчества в отрыве от жизни, господствующий после 1991 г., — одна из причин, по которой демократизация и зашла в тупик.

Заодно можно задать еще один вопрос: Будет ли М.Дейч удовлетворен, если закон будет принят, будет применяться на полную катушку одинаково строго и к Л.Броневому, сыгравшему «папашу Мюллера» в “Семнадцати мгновениях весны” (известно, что этот персонаж не вызывает ничего кроме симпатий [9] у очень многих зрителей, и, видимо, потому Л.Броневой иногда появляется на творческих вечерах в форме SS); и к спортивного вида юнцу, насвистывающему то ли “Хорст Вессель”, то ли марш ВВС России? А настоящий нацизм в России тем временем сменит символику, пароли и т.п. внешне видимую мишуру, предусмотренную законом, на иную — не предусмотренную, или будет вообще обходиться без такого рода ритуальной мишуры и станет по этой причине юридически ненаказуем?

Теперь отметим в этой связи еще один момент. Вряд ли Марк Дейч столь наивен, что не понимает: в подзаголовке его статьи слова «в одном отдельно взятом городе» — ассоциативный мостик к доктрине, которой в политике следовал И.В.Сталин: о построении социализма в одной отдельно взятой стране.

Даже если эти слова М.Дейч ляпнул не подумавши, для “красного словца” [10], без осознанного умышления апеллировать к Сталину и к его наследию в защите, если не демократии, то хотя бы своей жизни от нацизма, то они объективно, будучи брошенными в коллективное сознательное и бессознательное, являются — генератором такой апелляции. То есть поупражнявшись в западно-демократических преобразованиях в России и зайдя в тупик в своих реформациях, сами же критики Сталинского периода в развитии страны и зазывалы в западно-демократический “рай” вызывают дух сталинизма, как общественно-политического явления глобальной значимости.

По существу говоря о демократизаторах: «человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих», как на это совершенно правильно указал еще апостол Иаков; от этой раздвоенности в мыслях, антагонизирующей индивидуальное сознательное и бессознательное (а также и коллективное), многие проблемы демократизаторов. Критиковать сталинизм, не понимая ни его сущности, ни глобальных нравственно-мировоззренческих конфликтов той эпохи; придти к угрозе нацизма в процессе якобы демократических преобразований; взывать после этого к духу сталинизма для защиты от фашизма, не покаявшись, — все это только следствие раздробленности [11], внутреннего антагонизма нравственно порочной культуры жизни и мышления каждого персонально и всего множества демократизаторов в совокупности.

Как известно, в прошлом альтернативой сталинизму в СССР был троцкизм. Сталин обвинял Троцкого и троцкистов в пособничестве гитлеризму на территории СССР; а Троцкий отвечал Сталину обвинениями в пособничестве гитлеризму за пределами СССР, в том числе и в пособничестве в подавлении нацистами в Германии и в Европе марксистского интернационалистическогодвижения (по-русски: движения между-народников).

Гитлер, по свидетельствам современников, не восхищался обоими, но Сталина он считал единственным политиком, стоящим на его пути. При этом он полагал, что хотя Иосиф Виссарионович — выдающийся управленец-государственник, но он в то же время и — верный приказчик Ротшильдов и К^{в России. В этой оценке Сталина Гитлер ошибался также, как и многие прошлые и нынешние русские националисты из монархо-православствующей интеллигенции, но о существе этой ошибки речь пойдет позднее. Соответственно этому воззрению в неофициальных беседах в своем окружении Гитлер доболтался до того, что после разгрома}