Оглянись - [16]

Солдаты рассыпались по всему гребню. Все вокруг загрохотало.

— Минометчик, ёп твою мать! — орал Ашот. — К бою!

— Карицкий! — пытался перекричать грохот боя Нестеров. — Пятерых бойцов ко мне! В сторону кишлака, мелкими перебежками — вперед!

— Саня, офуел! — вопил из-за спины Ашот. — Воблин целеуказания дает, сейчас по кишлаку «Град» начнет работать!

— Выйди через Звягина на штаб полка, Ашот! Дай отбой артиллерии! Скажи, что в кишлаке свои. Будем работать точечно.

— Ай, бля! Легко сказать — выйди! Рацию мне! Где рация, военные?!

— Товарищ лейтенант! — хрипло кричал Карицкий, не в состоянии поднять голову. — Шарыгин к кишлаку пробивается…

Ашот громко говорил в передатчик радиостанции:

— Ноль первый, Ноль первый, я — Барсук. Как слышишь? Прием… Прием! Прием! Куда вы, бездельники, все запропастились? Первый, Первый… Ну вас всех к лешему…

Радиостанция молчала. Вартанян продолжал вызывать Звягина.

— Ноль первый, доложите обстановку, — сквозь помехи прорывался голос Воблина.

Ноль первый, он же командир роты Звягин, молчал.

— Кобра, с Ноль первым нет связи. Молчит давно, — гнусавил в передатчик Вартанян. — Фуярят по нам будь здоров! Прием.

— Нормально доложите обстановку! — раздраженно крикнул Воблин. — В каком квадрате находитесь? Почему оставили Ноль первого без должного прикрытия.

— А я чем должен его прикрыть? Только своей жопой, разве что…

— Вартанян, пойдете под трибунал!

— Да иди ты со своим трибуналом, — ответил Ашот, правда, отключив радиостанцию. — Нашел чем пугать… С меня сейчас «духи» кожу сдерут, а он трибуналом пугает…

К Нестерову подполз Шарыгин:

— Товарищ лейтенант! Звягина с группой у самых стен кишлака зажали! Я могу туда пробиться! Если по ложбине — ни одна пуля не достанет, там тень, камней полно… Я туда с отделением, ящерицей! Выскочим «духам» во фланг… Разрешите…

— Шарыгин, останешься со взводом. Я сам пойду к кишлаку.

— Но, товарищ лейтенант! Я же знаю тропу! У меня получится! Вы собираетесь с «сынами» туда идти?

— Мне с «сынами» спокойнее, чем с тобой!

— За что вы так, товарищ лейтенант?

— Пошел вон!

Нестеров привстал, знаком показал Вартаняну, что уходит с группой на левый фланг, и побежал вдоль позиций.

Они преодолели открытый участок между камней, кинулись по склону ложбины вниз и, не останавливаясь, начали взбираться на сопку.

Ослепительно блеснула желтая вспышка. Нестеров отдернул руку: осколки камня, отлетевшие от удара пули, обожгли острой болью. Он быстро залег, стараясь заметить среди валунов хоть какое-то движение. Солдаты, укрываясь за камнями, переползали с места на место. Рядом с Нестеровым упал Шарыгин. Он наклонил голову к прицельной планке автомата и, не отрывая щеки от приклада, сказал:

— Их больше, чем мы думали. Смотрите, со всех сторон лезут.

Нестеров скрипнул зубами. Сержант его снова не послушался. Надо было как-то отреагировать. Надо было заорать: «Да я тебя, сукин сын, за невыполнение приказа в боевой обстановке в дисбат отправлю!» Но эта угроза, как верно заметил Ашот, сейчас была смешной и вовсе не страшной — в сравнении с войной и смертью, накрывшей разрозненные группы бойцов черным плащом.

«Неужели опять? — протестуя в душе против безумной несправедливости, подумал он. — Опять я с небольшой группой солдат в окружении. И черт знает, чем все это кончится! Только рядом нет девушки в бушлате. Нет этой странной, неземной, нереальной Ирины, убежденной в том, что никакая война не выбьет из человека его суть — желание любить и быть любимым».

— Отходят?! — не то спросил, не то сказал утвердительно Шарыгин и дал длинную очередь по чалмам, мелькающим за камнями.

Нестеров вновь увидел их — людей в серых, пропыленных одеждах. Нет, они не отходили. Как зверьки, душманы перебегали от валуна к валуну, укрываясь за каменными глыбами, растягивались веером влево и вправо. В их полусогнутых фигурах, движениях не было ничего угрожающего; сейчас они казались Нестерову безобидными, игрушечными существами.

Вдруг рядом, у самых стен кишлака, мощно шарахнул взрыв. Казалось, что вспыхнул воздух. На землю, гулко ударяясь, посыпались осколки. Затем в воздухе над головами прошелестело, и вновь вздрогнула земля.

«Артиллерия! — с ужасом подумал Нестеров. — Идиоты! Они все-таки открыли огонь из гаубиц! Сейчас они перенесут огонь на кишлак, и Звягину кранты!»

Прикрывая голову руками, Нестеров с трудом поднялся на ноги.

— Радист! — закричал он. — Карицкий! Связывайся с Воблиным! Объясни этому идиоту, что гаубицы фуярят по нам!

Шарыгин стоял на коленях рядом с худым бледным бойцом и ножом вспарывал ему штанину. Тот лежал, упираясь локтями в землю, и морщился от боли. На его ноге, чуть ниже колена, чернела маленькая точка. Кровь стекала тонкой струйкой, капала на талый снег.

Раненого они несли на руках, насколько можно было быстро поднимаясь на вершину сопки, где можно было укрыться от огня артиллерии, а затем атаковать позиции «духов». Двое солдат уже достигли верха, но тут же залегли и стали стрелять куда-то вниз, в противоположную сторону. Бенкеч, широко раскрывая черный рот, неистово орал:

— Назад! Назад!

— Шарыгин, оставайся с Карицким! Головой отвечаешь за рацию! — крикнул Нестеров и, хватаясь руками за камни, полез наверх.