Оглянись, дорогой! - [3]

В поместье Киперов он оказался на положении случайного гостя. Ему отвели отдельную комнату, Лу навещала его. Но он видел, что никто не воспринимает всерьез ни его ногу, ни его самого. Это было досадно.

Кстати, Эндрю никак не мог взять в толк, почему его сестра все еще здесь. Он уже вышел из госпиталя, и в ее присутствии нет необходимости! Почему же она торчит в доме? Хмм… Но до вопросов он не снизошел. В обеденном зале он ее не увидел. Может, уехала? Как странно… Не попрощавшись? Ладно, это его совсем не волнует. От Лу, в любом случае, никакой пользы. Хорошо, что она настояла, чтобы его семья оплатила больничные счета. И это было единственное полезное дело, которое она сделала. А ведь его лошадь убита. Никто об этом не вспоминал. Но придет время, и он напомнит о своей лошади.

Кстати, как там его верный пес?

Осторожно опираясь на трость, Эндрю вышел за порог и позвал собаку. Она не появилась. Где она? Посвистеть ей можно и на террасе. Нет, он туда не пойдет. Эндрю вернулся в дом.

Все как будто вымерли — вокруг ни души. Никого, чтобы развлечь его. Ну и местечко!

Глава 2

Вечером того же дня миссис Кипер сидела на широкой скамье, сделанной по специальному заказу, и, глядя в зеркало, накручивала волосы на бигуди, закрепляя их пластмассовыми шпильками. Она выглядела так, словно только что прилетела с какой-то отдаленной планеты.

Вошел ее муж и сел на скамью позади жены. Его ноги обхватывали ее бедра, а руки крепко обвились вокруг талии.

Он спросил:

— Что мы будем делать с Эндрю? Миссис Кипер шумно вздохнула, услышав это «мы», поскольку его вопрос фактически означал: что она собирается предпринять относительно Эндрю. Продолжая заниматься своими волосами, она ответила:

— Я уже пригласила свою племянницу Джоанн.

Это был типичный техасский ответ со значением «Я уже все обдумала».

— Джоанн приедет навестить нас и, думаю, сумеет повлиять на этого Эндрю.

Закрыв глаза, мистер Кипер нежно гладил руками грудь жены.

— Женщины меня страшат!

Она обернулась через плечо, взглянула на него надменно, полуприкрытыми глазами, и сказала:

— Ты пугаешься не без причины — увез меня в это пустынное место и даже теперь все еще думаешь, что я привыкла.

— У тебя это очень хорошо получилось.

— Ха!

Обидевшись, он напомнил ей:

— Я же даю тебе возможность побывать два раза в год в Сан-Антонио.

— А там ты ходишь за мной по пятам и отрицательно качаешь головой, что бы я ни выбрала.

— Но ты умеешь сделать так, чтобы эти дурацкие тряпки отлично смотрелись на твоем теле.

Женщина улыбнулась:

— Если они хорошо смотрятся на мне, то это не тряпки! И он сказал:

— Да? — как будто узнал что-то новое.

— А почему ты держишься за мои груди? Боишься упасть с лавки? Прекрати!

— Мне это полезно. — Он дышал ей в шею сзади, а его руки плотно обхватили ее грудь. — Приятно, что их две. По одной для каждой ладони, чтобы руки не ссорились — каждая при деле.

Она посмотрела на мужа с укоризной:

— Ты опять трогаешь меня. Он потрясение посмотрел на нее и принялся объяснять:

— Нет, нет и нет! Я только поддерживаю их.

— Как благородно. — Она воткнула шпильку в волосы. — Я не могу ни о чем другом думать, кроме как о нем. — Она даже не произнесла имя Эндрю Парсонса.

Тут ее муж неожиданно предложил:

— Давай вернем его назад на плато и бросим там. Мы могли бы пристрелить какую-нибудь лошадь и навалить на его ногу.

— Но только не нашу лошадь!

— Ты, оказывается, жадина! Она пожевала губами, как будто что-то застряло в зубах, затем серьезно произнесла:

— Он же человек!

— Нет, действительно? Они помолчали.

Муж ласкал ее тело и шею. Она продолжала накручивать оставшиеся пряди. И вдруг сказала:

— Твои родители приезжают через три дня. Ее муж ухмыльнулся.

— Почему ты смеешься?

— Так, подумал, что они еще молоды. Мой отец старше меня всего на двадцать лет, а мама старше тебя только на двадцать один год. Они очень торопились пожениться. Я родился ровно через девять месяцев после их свадьбы!

— Если бы они не спешили, мы могли бы с тобой не встретиться.

Он посмотрел на ее отражение в зеркале, и они улыбнулись друг другу.

— Действительно!

Он продолжал сидеть, расставив ноги и обхватив ими бедра жены, и осторожно водил небритым подбородком по ее плечам.

Когда она наконец уложила все завитки на голове, он спросил:

— Готова?

— Для чего?

— Для меня!

— Перестань трогать мои волосы! Он усмехнулся и с упреком сказал:

— Да я их не трогаю! Твои волосы — это одна из твоих сексуальных приманок?

— Я выну шпильки.

— Я бы никогда не заметил их!

— Тебе нравится только мое тело!

— Мне нравишься ты, твое тело, твой запах, и как ты смеешься, и твоя змеиная улыбка, когда ты хочешь меня!

Она, словно негодуя, воскликнула:

— Я никогда не хотела тебя! Я только рабыня, используемая для секса. Мужчина засмеялся:

— А как ты обнимаешь, и корчишься, и обвиваешься, и задыхаешься? Напомнить?

— Потерпи. — И она с улыбкой облизнула губы, а ее глаза призывно сверкнули.

Двумя днями позднее Джоанн Мюррей подъехала на своей машине к дверям дома Киперов.

Она была огненно-рыжей. Это означало, что она независима: огненно-рыжие чрезвычайно независимы.

Рыжеголовые люди всегда вызывают повышенное внимание, и их поддразнивают. Но это только укрепляет их характер. Эти люди большие индивидуалисты и живут так, как они желают.