Офелия - [10]

- Ну, вот и всё. Пошли твою башку отмывать?

Йонас соскочил с приставленной к шпалере лестницы, прищурился от солнца. Приставил ладонь ко лбу козырьком, оглянулся в сторону дома.

- Мистер Палмер дома?

- Вроде, нет, - неуверенно протянул Питер. – Разве что где-то в кабинете. Я его не видел, пока бегал туда-сюда.

- Ах-ха. Тогда берём ведро – и за дом! Кто вперёд до сарая?

И они вдвоём припустили по дорожкам между островами цветов. Бежали нечестно: Йонас поддавался, уступал Питеру. Питер старался изо всех сил, нёсся, едва успевая под ноги смотреть. Марафон до сарая он, конечно, выиграл.

- Ты победитель - тебе и ведро тащить! - расхохотался Йонас.

Питер нагнулся, вытянул из-под полки ведро. «А если отец дома? Увидит, что я у пруда – голову открутит, - подумал он. – Как-то надо Йона упросить. Ему точно ничего не будет».

- Слушай. Стащи ты воды, а?

- Дрейфишь? – насмешливо протянул приятель.

Перевернув ведро, Питер уселся на него, как на табурет. Поглядел на перепачканного землёй Йонаса, сделал очень серьёзное лицо. Как делает отец, когда они с Ларри обсуждают какие-нибудь бумажные дела.

- Я тебе сейчас такое расскажу, что ты тоже сдрейфишь, - многообещающе начал Питер. – Но сперва скажи, что ты знаешь о русалках?

Йонас стащил с головы бейсболку, крутанул её на пальце. Перехватил за алый козырёк, хлопнул о колено. Прошёлся по сараю, потрогал педаль висящего на стене старого велосипеда Ларри.

- Мало знаю, - после долгой паузы сказал он. – Они в воде живут. То, что у них хвосты – не факт. Морские с хвостами, да. А те, что речные – у них ноги есть. Но от воды далеко они не отходят. Они как медузы. Вода их питает, на суше они беспомощны и больше получаса не живут.

- Они что – воздухом дышат? – удивился Питер.

- Они и так, и так могут. Питаются всем, что в воде живёт. Хищные. Красивые. Правда красивые. Как манекенщицы в журналах твоей сестры. Только без начёсов и штукатурки.

- Это я знаю. Я видел хвостатых на выставке. Мне не понравились. Они слишком похожи на людей. Только ниже пояса рыбы. И с сиськами голыми, фу.

- Это морские были, - со знанием дела произнёс Йонас. – Они крупнее, сильнее, агрессивнее.

- А речные чем отличаются?

Йонас долго молчал, глядя в запылённое окно. Иногда он так «зависал», словно выпадал из реальности, и тормошить его было бесполезно. Черты лица заострялись, взгляд потухал, прятался под щёточкой светлых ресниц. Питер думал, что в эти моменты друг вспоминал родные края, которые ему пришлось покинуть. Йонас был родом как раз из тех мест, где появилось «пятно междумирья». Он никогда не рассказывал, что случилось с его родными. Но Питер чувствовал, что ничего хорошего. И истории про оттудышей – порой с потрясающими подробностями, о которых не писала пресса – тоже были неспроста.

- Речных нельзя трогать, - глухо проговорил Йонас. – Это души рек. Больших и маленьких. Если убить речную русалку – река потечёт мёртвой водой. И убийца будет проклят.

- Зачем их убивать?

Йонас смотрел на приятеля, как на маленького.

- У вас что, этого не знают? Плоть речных русалок дарит бессмертие.

Питеру стало не по себе. Он почувствовал себя глупее Агаты. Йонас говорил так, будто объяснял то, что известно с пелёнок всем-превсем, а не рассказывал жутковатые сказки. Питеру очень хотелось сказать ему: «Да врёшь ты всё! Так не бывает», но что-то мешало это сделать. Может быть то, что Йонас был его лучшим другом? А может, то, что ему просто хотелось верить в страшные истории?

- Йон, послушай, - Питер облизнул пересохшие губы. – Я очень хотел бы ошибаться, я и сам до конца не уверен, но… Ларри сказал, что мой отец привёз русалку. Я видел странную девочку в пруду.

- Белую. Похожую на цветок с тонкими длинными лепестками, - не спросил, а уточнил Йонас.

- Ага.

Оба долго молчали, потом Йонас стёр пыль с оконца своей кепкой и невесело усмехнулся:

- Пит, помой башку в ванной. А я пойду куст самшитовый достригу и опилю сломанные ветви яблонь. Ах-ха?

- Ладно. Давай часов в шесть на великах в долину прокатимся? Или в лавку за твоими любимыми леденцами, - предложил Питер, чувствуя, как внутри расползается неприятный тревожный холодок.

Услышав о леденцах, Йонас перестал хмуриться, улыбнулся белозубо и радостно:

- Кто ж от такого откажется? Забились! В шесть у ворот.

Офелия (эпизод пятый)

- Ещё один – и я лопну, - простонал Йонас и улёгся в невысокую жёсткую траву.

Питер пошуршал у друга над ухом прозрачным фантиком от леденца. Йонас сморщился и зажмурился.

- Убери… Моя смерть будет на твоей совести!

- Что-то ты сегодня не в форме, - разглаживая на коленке фантики, заявил Питер. – Всего шесть одолел. А я восемь! И ещё могу!

Он засунул руку в кулёк с длинными полосатыми палочками леденцов и вытащил пару.

- Я тебя когда-нибудь побью в честном бою. В другом, - умирающим голосом проныл Йонас. – Но в пожирании сладостей тебе реально нет равных!

- А если ещё газировкой запить…

- Она из носа потечёт, - закончил за Питера друг, и оба расхохотались.

Ветерок гнал по полю зелёные волны, с невысоких холмов стекали в долину тени высоких облаков, похожих на сладкую вату. Питер улёгся, положив сцепленные пальцами руки под затылок, и задумался.