Одураченный случайностями (Борщ) - [6]

– Так точно!

– Что «точно-то»? Не читаешь ты ни черта, а только пролистываешь! Значит работу свою выполняешь «абы как» и потому долг свой, за который ты присягу давал, не исполняешь. Вот из-за таких как ты, недооценивающих бульварную литературу, порой самое дурацкое, нелепое на первый взгляд преступление, которое придумала Донцова, Маринина и подобные, повисает на месяцы. Бабы придумали… а может и не придумали… не суть… а у нас «висяк» с «головняком»! Какой-нибудь Емеля повторяет его практически под копирку. А что ж? Все так пошагово, подробно расписано, легко исполняется и, главное, что вряд ли кто-то его станет искать по такому общедоступному сценарию. И оказывается прав! Потому как мы недооценили, а некоторые из нас, так вообще не в курсе. Не владеют ситуацией! А недооценивать писателей нельзя. Они таких историй напридумывают, так навертят-накрутят сюжетец, – просто учебник для преступника, а не книга… У них мозги работают совершенно по-другому; да и сами они в другом измерении живут. Поэтому и задача наша выявить: кто из них шизофреник-тихушник, безобидный, а кто реально опасен. Для того и создано наше подразделение. Чем невероятнее ими придумана история, чем сильнее закручен сюжет, и не важно хорошо или плохо, как нам с тобой кажется, стройно или коряво это написано, тем быстрее автор с такой безграничной фантазией, срисует, что ты от него добиваешься и сольется. Это ясно?

– Так точно!

– Конечно «точно»! Тамара твоя мне до сих пор икается… Отчет о встрече напишешь за час, не больше, и в дело этого, сегодняшнего приложишь. Чего ты его поэтом называешь? Поэты стихи, вообще-то, пишут… Ладно, пусть поэтом будет… Папку мне на стол. Я посмотрю. Ты про ракету с ним не говорил, я надеюсь?

– Никак нет! – соврал Захар.

– Тогда так. Завтра утренним поездом поедешь к этому своему, альпинисту. Его нашли, он дома. Пока опять куда-нибудь не полез нужно с ним поработать. Там же рядом, как оказалось, в часе езды, Алешинский клиент. Передаю его тебе, Алешин завален в отличие от тебя. Подойдешь к нему, он расскажет подробности, в поезде дочитаешь. Все понял?

– Так точно! Александр Анатольевич, я сегодняшнему встречу на завтра поставил. Отменять?

– Отменяй. Через пару дней, когда вернешься, сюда его притащишь. Я сам побеседую. Про ракету точно ничего не говорил? Не соскочит за это время?

– Так точно!

На следующий день звонок издателя раздался еще раньше прежнего. Голос у Виктора Станиславовича был совсем грустный, а утро, по всей видимости, не доброе. Не помню даже поздоровался он со мной или нет.

– Мне снова звонил твой режиссер, – устало сообщил он. – Ты что не мог с ним напрямую договариваться? Почему он через меня тебя ищет? Я же издатель все-таки, а не твой менеджер.

– Виктор Станиславович, доброе утро, – ответил я. – Да это не режиссер.

– А-а-а, опять не режиссер! – раздраженно произнес издатель.

Некоторое время назад также через Виктора Станиславовича, тогда еще довольного и приветливого, на меня вышел некий только что вылупившийся из института кинематографии режиссер Сергей. В отличие от Борща, он был настоящий режиссер, о чем свидетельствовал с гордостью представленный мне для ознакомления документ. Сергей собирался снимать картину и, чтобы побыстрее стать узнанным широкой публикой, решил взять для дебюта не классику, шансов преуспеть в экранизации которой он не имел, а «что-нибудь злободневное или с нестандартным мышлением от малоизвестного автора», как он сказал. На это, по его видению, подходила одна из моих повестей. Польстил Сергей мне этим признанием мало, так как я и сам уверен, что именно она очень подходит для экранизации и даже написал сценарий, но, дабы кино получилось, материал, и считал и считаю, слишком сложным чтобы доверить его абы кому, да простит мне начинающий кинематографист! Этот фильм в моей голове демонстрируется весьма часто, поэтому я отчетливо вижу и прекрасно понимаю, кто из современных режиссеров, работающих в соавторстве с операторами, постановщиками и сценаристами, смог бы сделать его таким, каким показывает его мое воображение, а кто не сможет. И бюджет такой картины представляется мне в полной мере. Поэтому прежде всего, чтобы не сразу отказывать Сергею, да и, чем черт не шутит, может избавиться от такого оскорбительного заблуждения на счет начинающих мэтров мировой киноиндустрии, я попросил показать мне его дипломную работу. Сергей с радостью, кто бы сомневался, согласился.

Кино оказалось про времяпровождение подростков и было настолько дрянным, что продолжать наше общение не имело смысла. Посмотрев «картину», мне даже пришла в голову крамольная мысль, что не окончить институт кинематографии невозможно! Какую бы чушь ты не снял «на диплом» тебя либо выгонят в большой синематограф, либо выпустят в него, но однозначно в обоих случаях с «корочкой», ведь видение режиссера можно обсуждать сколь угодно долго, но никакого решающего значения для него постороннее мнение иметь не будет, а уж критику подобных мне невежд оно не приемлет и подавно. Он же ведь творец, вот потому как видит, так и снимает!

Сразу после просмотра я не смог отказать Сергею, который «купил» меня «практически готовым сценарием». Сценаристом выступил его однокурсник, которого из института пару лет назад выгнали за неуспеваемость. Вот так вот. Видение видением, а успеваемость никто не отменял! Сей аспект подогрел мой интерес ко всей этой истории. Я поинтересовался: не поторопились ли они начать работу, не заручившись моим одобрением? Оказалось, – нет, и в подтверждение Сергей даже попытался успокоить меня довольно странной фразой: «да это нам ничего не стоило». «Как бы это не стоило мне!» – подумал тогда я. К обоюдному удовлетворению оказалось, что и слово «практически» люди разных творческих начал трактуют по-разному. Сценарий оказался готов лишь процентов на пять-семь, то есть одна незаконченная целиком сцена и… да что уж там, и все.