Одри Хепберн: биография - [8]

Он посадил Одри на голландский самолет. Она вспоминала об этом возвращении в Нидерланды так, словно это был сон, в котором все казалось ярче и значительнее, чем в жизни. «Это был ярко-оранжевый самолет… Он летел очень низко… Тогда, я в последний раз видела своего отца».

Оглядываясь назад, можно с полной уверенностью сказать, что возвращение Одри в Нидерланды было самым неразумным решением баронессы. Многих страданий удалось бы избежать, если бы она вместе со своим семейством перебралась через Ла-Манш в Англию. Но тогда Нидерланды сохраняли официальный нейтралитет, надеялись остаться в стороне. А между Великобританией и Германией началась война. Симпатии большинства голландцев были на стороне противников Гитлера. В первые месяцы было трудно поверить, что война придет в страну с ее давними торговыми и родственными связями со старой догитлеровской Германией. Баронесса тоже разделяла эту точку зрения, считая, что Одри будет с ней в большей безопасности.

В период, традиционно называемый «ложной войной», обыденная жизнь в Арнеме шла своим чередом, хотя напряжение постоянно нарастало. В мае 1940 года, чтобы несколько поднять моральный дух нидерландцев, туда прибыла балетная труппа Билс Сэдлера. Ее возглавляла Нинетта де Валуа, ведущими танцовщиками были Марго Фонтен и Роберт Хелпманн. Они показали балет «Фасад». Арнемская консерватория поручила Одри преподнести цветы де Валуа и Фонтен, которую девочка особенно любила. Она видела Фонтен в балете во время одного из своих предвоенных посещений Лондона, а после спектакля даже пошла за кулисы и беседовала с этой очаровательной и милой в общении молодой балериной в ее артистической уборной. Позднее те, кто знал обеих, Одри и леди Марго Фонтен, замечали удивительное сходство между ними не только потому, что Одри в детстве тоже училась балету, но и в том особом торжественном спокойствии, которое отличало и ту, и другую, в уравновешенном и дисциплинированном отношении к своему труду и, прежде всего, в манере говорить. Мягкие и лирические интонации голоса обеих женщин, казалось, доносили их слова до слушателя или собеседника в потоке тепла, искренности и очарования. Вне всякого сомнения, Марго Фонтен как балерина и как личность стала одним из тех первых идеальных образцов, с которых Одри «лепила» свои роли в кино.

После исполнения балета «Фасад» был устроен прием и ужин. Звуки отдаленной артиллерийской стрельбы доносились из-за голландской границы с Германией. Благодарственную речь баронессы балетная труппа выслушала вежливо, но с заметным напряжением. Как только она закончила свое выступление, актеры собрали личные вещи, оставив театральные костюмы и декорации, и поспешили на ожидавший их автобус, который отвез их в порт. На следующий день Арнем оккупировали немецкие войска. Королева Голландии отбыла в Лондон, а через несколько дней за ней последовали министры ее правительства.

Скоро оккупация стала по-настоящему ощущаться в городе и в стране. Обыденная жизнь Одри и ее семьи сделалась мучительно непредсказуемой. Больше, чем когда-либо раньше, она жалела о том, что с ними нет отца.

Маловероятно, что Одри могла что-то узнать о судьбе, постигшей Хепберн-Растона в Англии. Страх возникновения «пятой колонны» заставил британский парламент принять несколько чрезвычайных законов по обеспечению безопасности еще до начала войны. На основании их допускался арест и задержание без суда на неопределенное время. 23 мая 1940 года был принят секретный закон, известный под наименованием «Постановление 18-В». Он был прямо направлен против Британского Союза фашистов. Месяц спустя партия Мосли была запрещена. Несколько тысяч человек, включая членов Союза Фашистов, были арестованы. Сэр Освальд Мосли был отправлен в тюрьму Брикстон, а леди Диана Мосли – в Холлоувей. Среди арестованных были люди разных профессий: учителя, священнослужители, чиновники, военные (некоторых из них арестовали прямо в штабах или на плацу), служащие государственных учреждений (весьма многочисленная группа), мелкие торговцы и владельцы шикарных магазинов, журналисты, горстка членов парламента и крайне правых кандидатов в парламент. Не было сделано исключение даже для больных и находившихся в больнице. Облава была устроена также и на итальянцев и немцев, давно обосновавшихся в Англии и не представлявших никакой опасности для страны. Не пощадили даже детей, а также нескольких психически больных людей. Основная часть материалов, касающихся арестованных на основании «Постановления 18-В», включая и отца Одри, либо до сих пор еще не передана министерством внутренних дел в открытые архивы, либо просто уничтожена. Исследование профессора Брайана Слипсона, посвященное самому значительному нарушению прав человека в Великобритании в этом столетии, было опубликовано в 1992 году под названием, которое одновременно и осуждает, и очень четко характеризует происшедшее: «В высшей степени отвратительно».

Это был политический погром – нельзя подыскать более подходящего слова для характеристики поспешности, бесчеловечности и зачастую грубого непрофессионализма, с которыми действовали полиция и «M 15», секретная служба. Жертвой этой акции и стал Хепберн-Растон. Его арестовали и вначале предъявили обвинение в принадлежности к Британскому Союзу фашистов. Однако его имени не было в официальном списке членов партии. И формулировку обвинения изменили на «связь с представителями вражеского государства». А это преступление было более серьезным. Помимо непоколебимой преданности Хепберн-Растона фашизму основанием для подобного обвинения мог служить занимаемый им пост директора контролируемого нацистами агентства новостей, находившегося в Лондоне и использовавшегося в качестве «передней линии фронта» Третьим Рейхом. Если бы Хепберн-Растон решил отправиться в Германию в начале войны, судьба его могла бы оказаться еще печальнее, так как любому, кто хоть немного знаком с его характером, совершенно ясно, что он сразу же присоединился бы к той сети иностранцев, которых нацисты использовали в пропагандистских целях против союзников. А так как он был британский подданный, то следствием этого могло стать обвинение в государственной измене, за которым последовало бы наказание, постигшее английских перебежчиков Джона Амори и Вильяма Джойса, другими словами – смертная казнь.