Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике - [105]

Новые борцы с рабством

К сожалению, агентства и организации в развивающемся мире, которые должны были бы находить и обучать работников «по освобождению», прослеживать экономические связи предприятий, использующих рабство, информировать общественное мнение о реалиях современного рабства, оказывать давление на правительства с тем, чтобы защищать ими же принятые законы, оказались пойманными в порочный круг неведения и недостаточной поддержки. Основная группа, борющаяся с рабством, это Международный союз против рабства (ASI), старейшая правозащитная организация в мире. Основанная в 1839 году для борьбы с работорговлей в Атлантике, она находится в Лондоне и упорно трудится, чтобы выявить и уничтожить рабство и детский труд. Но ASI, насчитывающая только 6000 сторонников и членов, напоминает мышь, сражающуюся со стадом слонов. По сравнению с такими организациями, как Greenpeace или Amnesty International, насчитывающими миллионы сторонников по всему миру, ASI действительно невелика. Почему?

Эта организация оказалась заложницей общественного невежества: большинство людей уверены, что рабство закончилось в XIX веке. Чтобы их переубедить, нужны серьезные публичные усилия, а чтобы предпринять такую кампанию, ASI должна быть большой организацией, располагающей значительными ресурсами. Но, чтобы стать большой организацией, необходимы тысячи сторонников, которые знают, что рабство не закончилось в девятнадцатом веке. Без массовой поддержки ASI не сможет провести массовое пополнение своих рядов. Тяжело тащить людей за уши, но именно это приходится делать движению против рабства. Ряд организаций относится к рабству как к части более широкой деятельности: Католическое агентство развития зарубежных стран (CAFOD), Oxfam, Human Rights Watch, UNICEF — все они атакуют рабство со своих собственных позиций. Чего не хватает, так это объединенных усилий.

Прежде чем эти объединенные усилия станут возможными, необходимо, чтобы произошли две вещи. Во-первых, организации, противостоящие рабству, должны сфокусировать на нем свои усилия. Для многих групп рабство лишь связанная с прочими периферическая проблема. В начале этой книги я подчеркнул, что рабство не следует путать ни с чем другим: это не труд заключенных, это не различные формы детского груда, это не нищета и отсутствие выбора. Все перечисленное ужасно и требует внимания, но это не рабство. Рабство в своей реальной, не метафорической форме растет и процветает. Правозащитным организациям следует относиться к рабству как к отдельному и особому нарушению прав человека. Мы должны назвать проблему своим именем — рабство, а не сваливать ее вместе с другими в одну кучу. Борьба с рабством только тогда может двигаться вперед, когда мы абсолютно уверены, что предмет наших исследований и кампании — рабство. Рабство — сложная и динамичная проблема, которую нужно понимать в ее собственном контексте.

Отчасти сложность именования проблемы заключается в том, что рабство — очень сильное слово. Но организации, борющиеся с рабством, должны использовать сильные выражения и еще сильнее «наступать на ноги». Некоторые организации, особенно ООН, очень стесняются, когда приходится говорить: «В стране х существует рабство». Как мы видели, в странах, где рабство существует, правительства пытаются скрыть его с помощью бюрократического языка. Индийские крестьяне вовсе не рабы, а «присоединенные работники». Росчерком пера все рабы Мавритании превратились в «бывших рабов». Они могут называться «контрактниками», как на печах по производству древесного угля Бразилии, или «служащими», как в публичных домах Таиланда, но все эти люди — рабы. Имея миллионы рабов во всем мире, мы просто не можем позволить, чтобы слово «рабство» выхолащивалось настолько, что теряло всякую способность идентифицировать и клеймить реальное рабство. Одно из величайших достижений Amnesty International состоит в том, что эта организация никогда не использовала эзопов язык: пытки всегда назывались пытками, и подлинная суть политических репрессий становилась яснее огромному числу людей. Рабство также должно быть представлено как во всем своем ужасе, так и во всей своей сложности. Когда общественность перестанет спрашивать «А что вы понимаете под рабством?» или «Вы хотите сказать, что рабство существует?» (вопросы, на которые мне приходится отвечать несколько раз в неделю), тогда рабы окажутся на пути к свободе.

Мы являемся свидетелями зарождения нового аболиционистского движения, перед которым стоят задачи столь же сложные и глубокие, как и в начале XIX века. Одна из проблем состоит в том, что люди не верят в существование рабства. Многие граждане развитого мира испытывают душевный комфорт, полагая, что рабство искоренено «давным-давно», и они переживают шок, узнавая, что его придется искоренять еще раз. Конечно, работа, которую предстоит проделать сегодня, ни на йоту не уменьшает достижения аболиционистов девятнадцатого века. Они боролись с официальным рабством, и они выиграли эту битву. Мы должны остановить рабство незаконное.

Если мы хотим победить, то один из первых шагов, которые нам следует предпринять, состоит в признании нашей неосведомленности. Рабодержатели, деловые люди, даже правительства прячут рабство за дымовой завесой слов и определений. Мы должны рассеять эту завесу и увидеть рабство таким, какое оно есть, понимая, что это не проблема «третьего мира», но наша общая реальность, в которую мы уже вовлечены и в которой живем. Мы должны признать, что рабство касается нас в наших собственных семьях. Церкви были сердцевиной аболиционистского движения в прошлом. Вдоль всей линии Мейсон-Диксон — границы между рабовладельческими и свободными штатами во время Гражданской войны в США — церковные группы помогали наладить на железных дорогах подпольные перевозки, которые доставляли рабов на Север к свободе. Сегодня многие церкви занимаются защитой и сохранением семей. Но что может быть большей угрозой жизни семьи, чем рабство? Подумайте о мавританских рабовладельцах, отнимающих детей у родных матерей, или о продаже дочерей в Таиланде: рабство бесспорно омерзительное явление, отрицающее святость жизни и уничтожающее молодых и беззащитных. Мы так и собираемся с улыбкой наблюдать, как наши дети играют мячом, который сделан детьми-рабами? Каждый, у кого есть дети, хочет для них самого лучшего, но может ли это лучшее быть куплено ценой жизни другого ребенка?