Одноклассники smerti - [11]

…Но пусть и удобно хранить деньги на пластике, а сейчас карточка может его здорово подвести. Степа не сомневался, что эту транзакцию — практически полное обнуление счета — следаки вычислят на раз. Одна надежда, что решат: алкаши — они дурные. Раз снимал деньги у трех вокзалов — значит, и уехал с какого-то из них. Может, для пущей конспирации купить билет на свое имя куда-нибудь до Питера? Пусть ищут его на северном направлении?

Но от этого плана Степан после недолгих раздумий отказался. Во-первых, сейчас лето, в кассах наверняка страшные толпы, и терять время на стояние в очередях просто глупо. А во-вторых, на поездах он не ездил уже тысячу лет и даже представления не имеет, по какой схеме нынче продаются билеты. Для самолета, он знал, достаточно сказать паспортные данные, а сам документ потребуют лишь на предполетном контроле. А как с поездами — хрен его знает. Вот и не будем связываться.

Степа, несмотря на жару, облачился в джинсовую куртку. Поместил наличность — банкомат порадовал пятитысячными купюрами, и пачка оказалась не такой уж и толстой — во внутренний карман. И снова спустился в метро. Теперь его путь лежал на станцию «Текстильщики». На ней он и распрощается с Москвой, сядет на ближайшую электричку. И покинет столицу без всяких глупых именных билетов: просто заплатит, как законопослушный гражданин, тариф до Тулы. И через пару часов окажется в совсем другом городке. Даже не в Московской области, а там уж его, по крайней мере сегодня, никто не будет искать. Но Тула при этом город достаточно большой, чтоб уехать уже из него в любую точку страны.

«Интересно, — почти равнодушно думал Степан, раскачиваясь в душном скрипучем вагоне пригородной электрички, — когда найдут Ленку?»

Дверь в квартиру он запирать не стал, их с подругой собутыльники — народ бесцеремонный, когда им не открывают, сами вламываются…

И еще — об этом думать не хотелось, но он не мог ничего с собой поделать — в квартире у них очень жарко. Не только буржуйских кондиционеров не имеется, но даже шторы на окнах в спальне — драные, тюлевые. Никакой защиты от беспощадного солнца. И значит, Ленкина красота, пусть и поблекшая от пьянства, уже сейчас, когда минуло всего-то несколько часов, претерпевает роковые изменения. И ее кровь — горячая, молодая, а теперь навсегда прекратившая свой ток — проступает на совершенном теле отвратительными трупными пятнами…

Что ж, Ленка. Ты этого сама хотела! Всегда говорила, что лучше умереть молодой, на пике славы. Со славой, правда, не сложилось, но погибла ты, как и мечтала, молодой.

Хотя куда естественней было бы покинуть этот мир не в двадцать восемь, а в восемьдесят два, подремывая в кожаном кресле над талмудом собственных воспоминаний, изданных на роскошной бумаге и приличным тиражом…

Но каждый сам решает, как ему построить собственную жизнь. Тоже, кстати, Ленкины слова — так подруга отвечала, когда он пенял, что она слишком много и совсем без повода пьет.

…Электричка до Тулы — он сдуру сел не в экспресс, а в ту, что со всеми остановками, — тащилась, кажется, целую вечность. Да еще и оказалось, что до следующего поезда дальнего следования целых два часа, пришлось коротать их в мерзком привокзальном кафе за гадким, насмешка над благородным напитком, общепитовским кофе.

…А Ленке, наверно, сейчас хорошо. Хотя и стерва была, но вряд ли ее забрали в ад, черти не дураки, им такая конкурентка без надобности. Да и на истинную, расчетливую и коварную, грешницу его сожительница никак не тянула. У кого язык повернется назвать ее подлой? Скорей она дурочка — наивная и самоуверенная, а таким только в раю и место. И уж там, наверно, в такую погоду точно включают кондиционеры…

Степан утер выступивший на лбу пот рукавом джинсовой куртки. Кажется, ему удалось. Хорошо, что он может иронизировать и над собой, и над погибшей подругой, и над его некогда сумасшедшей любовью…

Он вдруг подумал, что уезжает из Москвы если не навсегда, то очень надолго. И даже не успел — да что там не успел, в голову не пришло — попрощаться с друзьями. Не с вынужденными , конечно, не с собутыльниками, а с немногими, но — настоящими. Как назло, вон и вывеска «Интернет-кафе» манит, можно было бы вместо того, чтобы пить мерзкий кофе в привокзальном буфете, юркнуть туда, взять ноль пять ледяного пива и черкнуть мужикам, каждому, хотя бы пару оправдательных строк…

Но Степан предпочел не рисковать. Он не очень разбирался в компьютерах, однако понимал, что даже нашим ментам труда не составит выяснить, из какого именно места он отправлял друзьям свой прощальный привет. Да и от ледяного пива он решил пока воздерживаться. Тем более что сейчас, в жаркий, полный стресса день, выпить хотелось нестерпимо. И это расстраивало. Для оставшейся свободной жизни — а она, несмотря на все его предосторожности, грозила оказаться совсем недолгой — ему нужно иметь трезвую голову.

…Наконец хриплоголосая дикторша объявила, что скорый поезд Москва — Новороссийск прибывает на третий путь, и Степан, с облегчением отодвинув недопитый кофе, поспешил на перрон. Поезд уже подошел, из тамбуров выпрыгивали разомлевшие пассажиры, толпившиеся на платформе бабки осаждали их с вареной картошкой и малосольными огурцами. Степа деловито шагал вдоль вагонов — выбирал проводницу. Попростоватей и поголодней — до денег и до мужчин.