Одноклассники бывшими не бывают - [8]

— Давай я расскажу про всех, пока они заняты.

Он сложил руки на груди, и я быстрым взглядом пробежалась по его потертым голубым джинсам и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Все-таки потрясающе выглядит. С годами стал не просто лучше, а неприлично лучше.

— Женька Протасов, — кивнул он на нашего плешивого плейбоя. — Владелец автомойки. Очень этим гордится, не вздумай усомниться, что это высшее достижение для человека. Морозову уже объяснил, что тот, изменник родины, сбежавший в Израиль, должен в ножки кланяться поднимающим экономику России.

И он хитро посмотрел на меня искрящимися от смеха глазами.

Это было так странно. Как будто мы с ним были и остаемся хорошими друзьями, и у нас етсь общие шуточки. Он меня точно ни с кем не перепутал?

— Таня Рикита, — Илья указал на стройную, даже тощую, очень загорелую белокурую девицу с явно силиконовым бюстом. — Вышла замуж за доктора и живет с ним в Германии.

— Это Рикита? — удивилась я.

Ее совсем не узнать. Была такой скромной пухлой девочкой с косой ниже попы, бездонными славянскими глазами и воплощением истинно русской красоты. Как и когда она превратилась в сушеную фитоняшную звезду пластической хирургии? Нос ей, похоже, тоже подправили. И вообще перешили лицо так, что я с трудом уловила только знакомую бездну в глазах.

— Да, я тоже был сначала шокирован, — покачал он головой, снова говоря вполголоса и придвигаясь все ближе. — Но ей все нравится. Наоборот, говорила, что жалеет нас, неудачников. А это…

— Сплетничаете? — к нам подошла Оленька Синаева — вот уж кто совсем не изменился! Как была рыжей и веснушчатой, легко краснеющей, так и осталась, только раздалась в бедрах, погрузнела, и под глазами залегли круги.

— Конечно, — подмигнул ей Илья, а она бросила на него типично женский оценивающий взгляд. Оценила весьма высоко. — Это наша почетная мать-героиня. У нее пятеро прекрасных детишек, фотографии которых она тебе с удовольствием покажет. И расскажет обо всех их успехах. Особенно младшая у нее хорошо поет.

— Нет, младшая танцует, — поправила Оленька и полезла в телефон. — Сейчас покажу ее выступление. А поет у меня средняя.

— Вторая с конца, — серьезно кивнул Илья.

— Другая средняя лошадница, недавно выиграла соревнования по выездке, сейчас тоже фото покажу… Ой, а тут у меня старшенький в форме пограничника, хотите посмотреть?

— Не понимаю, зачем столько детей, — проворчал вроде бы вполголоса Протасов, но так, что его, сидящего за столом с бутербродом в руке, услышали даже здесь у окна. — Вечерами заняться нечем было? Сериал можно посмотреть.

— Вот из-за таких как вы у нас и проседает демография! — моментально взвилась Оленька, а я подумала: «Началось». — Вот у тебя есть дети? Есть?

— Двое! Оглоедов! Спиногрызов! Вандалов! Я свой долг выполнил! Вместо армии на памперсах оттрубил, теперь никому ничего не должен! — он с каким-то наслаждением тщательно скрутил кукиши на обеих руках и продемонстрировал разом покрасневшей Оленьке.

— У Насти Шмидт одна дочка, зато она работает начальником в главной налоговой, — быстро попытался переключить тему Илья. — Представляете, какие среди нас люди?

— А я работаю мамой! — прошипела Оленька. — Лучше бы тоже помогали демографию улучшать! Кому нужна ваша карьера без детей?

Илья ловко поймал кинутую Морозовым пачку «рафаэлок», достал одну конфету и протянул ей.

— Мы будем стараться, — смеясь одними глазами, сказал он. — У нас еще вся жизнь впереди.

— А ты, Рит? Детишки есть? А то часики, сама знаешь! — Оленька зашуршала фантиком, но замерла, ожидая моего ответа.

Ух, как вспотели ладони… Пришла моя пора.

— Вась, разлей пока, — Илья кивнул на стол, где только у Протасова был налит виски. — Мы какие-то неприлично трезвые для встречи выпускников. Ты что будешь? — спросил он у меня и мягко толкнул плечом в плечо. Мол, держись.

* * *

Я дождалась, пока мне в руки попадет стаканчик с игристым розе, малодушно надеясь, что пока его донесут, меня что-нибудь спасет. Хотелось чего-нибудь покрепче, конечно. Но я знала, на что шла. Вообще в последние пять лет, я заметила, стало неприлично задавать вопросы: «а почему у вас ребеночка нет?», «а когда за вторым?», «не хотите еще и девочку?», «нафига вы столько нарожали?»

Правда только среди приличных людей, а бывшие одноклассники — что-то вроде родственников, считают себя вправе интересоваться любыми интимными подробностями.

Хотя встречаться с теми, кто видел меня беременной, было намного хуже.

— А я… — небрежно откинулась, оперевшись локтем на подоконник. — Считаю, что Земля и так перенаселена. Восемь миллиардов, куда еще детей рожать?

— В смысле? — Оленька так округлила рот, что белоснежный шарик «рафаэлки» вошел бы туда, как шар в лузу.

— Семь с половиной миллиардов, — зачем-то уточнил Морозов. Это, конечно, принципиально.

— Я решила жить для себя, — пояснила я. Пожалуй, про перенаселение — это слишком сложно. Упростим. Я отпила шампанское, собираясь с мыслями и вспоминая все то, в чем меня обвиняли, когда я говорила, что не готова снова рисковать. — Не портить фигуру беременностью, высыпаться по ночам, тратить деньги на курорты, а не на школьную форму.