Одного раза недостаточно - [44]

— Похоже, она — страшный человек.

— Верно. В этом я с тобой согласна.

Спустя несколько секунд невероятно высокая девушка, удивительно похожая на Крошку Тим, ворвалась в комнату. Линда представила Сару Куртц, которая чуть ссутулилась, пожимая руку Дженюари. Сара извлекла помятый блокнот из потертой джинсовой сумки и начала что-то писать. Она проявила особый интерес к тому, как пишется имя Дженюари. Удивилась, узнав, что имя совпадает с названием месяца. Задав еще несколько вопросов, поднялась и вышла из кабинета.

— Она — настоящая стерва, — сказала Линда. — Кит говорит, что с ее ростом она могла бы играть за «Нью-Йорк Нике»; ее отец был хорошим журналистом, и она унаследовала его слог. Мы бережем Сару для наших «раздевающих» статей — она испытывает оргазм от такой работы. Я сказала ей, что эта публикация должна носить позитивный характер, поэтому у Сары такой печальный вид.

— Почему она любит «раздевать» людей? — спросила Дженюари. — Как она может потом смотреть им в глаза?

— Возможно, будь у тебя внешность Сары, ты бы тоже всех ненавидела.

— Кажется, ты сказала, что быть некрасивым модно.

— Да. Но не всякое уродство в моде. Сарино — определенно нет. Не беспокойся. Без твоего одобрения статья не пойдет в номер. Вот гарантийное письмо.

Она протянула Дженюари конверт.

— Скажи папе, пусть он не волнуется. Дженюари убрала письмо в сумочку. Линда пристально посмотрела на девушку.

— Эй, ты что, расстроилась, упустив этот рекламный клип?

— Конечно, нет. С чего ради?

— В какой-то момент ты выглядела так, словно это для тебя конец жизни.

Дженюари заставила себя улыбнуться.

— Ерунда. У меня есть все основания быть счастливой. Я снова в Нью-Йорке… у моего папы замечательная жена… Я живу в красивой комнате, заново отделанной для меня.

— Вранье!

— Что?

— Я говорю, вранье! Дженюари, кого ты пытаешься обмануть? Тебе неприятно жить там и видеть отца с Дидрой Милфорд Грейнджер.

Дженюари пожала плечами.

— Неправда. К тому же я редко их вижу. Но я действительно испытываю странное чувство, живя в «Пьере». Это ее квартира, я кажусь себе там посторонней.

— Так уйди оттуда.

— Отец возражает.

— Слушай, если ты будешь пытаться угодить всем, то в конце концов разочаруешь всех. Дженюари погасила сигарету.

— Проблема заключается в том, что я сама не знаю, чего я хочу. Наверно, это потому, что всю жизнь мечтала лишь об одном — всегда быть рядом с папой. И теперь, отправляясь на свидание, не знаю, что делать, как себя вести.

Линда свистнула.

— О, тебе срочно требуется психоаналитик.

— Я устала от них в клинике.

— Где?

— О, Линда… это долгая история. Понимаешь, если ребенок растет без матери, отец становится для него самым главным человеком. Тем более, когда это такой человек, как Майк.

— Я с тобой согласна, — сказала Линда. — Твой отец очень красив. Но Дэвид Милфорд тоже весьма привлекателен. Ронни Вулф сообщил в своей колонке, что ты была с Дэвидом в «Лотерее». Я не люблю эту среду. Но если ты принадлежишь к ней, Дэвид Милфорд — неплохой вариант.

— Ди познакомила нас на обеде. Вчера мы еще раз встретились. Он пригласил меня к себе, но я отказалась. Расставаясь со мной у отеля, он даже не попытался поцеловать меня в губы на прощание.

Линда встала.

— Идем в «Луизу». Нам обеим не помешает выпить.

Ресторан понравился Дженюари. Луиза оказалась приветливой, «домашней» женщиной, которая принесла им блюдо с куриной печенкой. Она поздравила Дженюари с возвращением в Нью-Йорк и сказала девушке, что она похожа на кинозвезду. Здесь царила семейная атмосфера, и Дженюари расслабилась. Она заказала себе бокал белого вина, а Линда попросила подать ей двойной мартини со льдом. Несколько секунд они посидели молча.

Отпив мартини, Линда спросила:

— Какое впечатление произвел на тебя Кит?

— Он очень славный.

— Ты видела его с тех пор?

— Я? С чего ради?

— Я — тоже, — выпалила Линда и сделала еще один глоток. — Пожалуйста, скажи мне правду. Он к тебе приставал?

— Что?

— Ну, предлагал тебе переспать с ним?

— Конечно, нет! Мы смотрели спектакль и…

— И что?

— Мы расстались после первого действия. Они помолчали.

— Слушай, Линда, может быть, я отстала от жизни. Но я была шокирована и…

— Я ничего не имею против наготы, — заявила Линда. — Но…

Она сделала паузу.

— Что за чушь я несу? Похоже, мне уже успели промыть мозги, как Киту. Конечно, мы — раскрепощенное поколение. Тело прекрасно — так покажи его. Я была там вчера вечером. Кит сидел в зрительном зале. Он меня не видел. Но скажи мне — что красивого в том, что несколько безобразных людей трутся друг о друга на давно не мытой сцене? У актеров ноги черные от грязи. Отвратительное зрелище. И не думай, что господа в лимузинах приезжают туда ради встречи с искусством! Они хотят видеть голодных, унижающих себя актеров. Господи, актер за свою жизнь получает достаточно пинков… оставьте ему хоть что-то личное. Нет же, человеческое достоинство больше не существует. Разве что для провинциалов и мещан. Мы — новое поколение. Мы свободны… Семья — отживший институт, внебрачные дети в моде…

— Но вчера ты сказала, что не веришь в брак. Линда покачала головой.

— Я не знаю, во что я теперь верю. Слушай, у моей матери было четыре мужа, сейчас она пытается подцепить пятого. Отец имел трех жен. У меня семь сводных братьев и сестер, с которыми я едва знакома. Они все находятся в школах, подобных заведению мисс Хэддон. Но они рождены в законном браке, так что приличия соблюдены. По крайней мере, так полагает моя мать — это ей внушали с детства. Но наше поколение против брака — нас так воспитали.