Одно сердце на двоих - [13]

— Прошу, Вадим. Даже врачи говорят, что сразу бросать пить нельзя, надо постепенно. А то организм может сбой дать.

— Это какие же врачи такую хрень тебе говорили?

— Обычные врачи. Я раз в год на комиссию в район езжу. Вернее, возят меня туда.

— Зачем?

— Сказал же, на комиссию.

— Какую комиссию?

— ВТЭК. Не слыхал? Подтвердить, что я не вылечился, чтобы платить мне пенсию как инвалиду первой группы.

— А что, это надо подтверждать?

— Конечно.

— Бред полнейший.

— Я-то что. Некоторые без руки или ноги туда приезжают. Как будто новые отрасти могут. Но так положено. Иначе не видать пенсии.

— И сколько платят?

— Почти десять тысяч.

— Что? Человеку, который не может работать, десять тысяч?

— А как обычные пенсионеры живут? У Марии Алексеевны восемь тысяч с небольшим. Ну а насчет работы скажу, что руки-то у меня двигаются. Значит, чем-то заниматься могу.

— Охренеть! Ну и государство у нас.

— Я тебе словно Америку открыл.

— Ты и открыл. Беспредел полный. Ладно, пора мне.

— Удачи!

— Спасибо!

Галдин посадил собаку в «Ниву» и двинулся по маршруту, указанному Дуневичем. Из деревни его никто не видел, хотя это было не важно. От Марии Алексеевны народ узнает, что к Славику друг приехал, так что особо шифроваться не имело смысла.

До села он доехал за пятнадцать минут и остановил машину на задворках. Вадим приказал Султану охранять ее и двинулся по проулку, который заканчивался магазином и домом участкового. По «УАЗу», стоявшему у ворот, он понял, что тот у себя.

Галдин зашел во двор, поднялся на крыльцо и для приличия постучал в дверь, ведущую в сени, хотя и видел, что она не запрета.

— Иду! — раздался молодой голос.

На пороге появился стройный офицер полиции.

— Здравствуй, лейтенант, — поприветствовал его Галдин.

— Мы знакомы?

— Долго ли это сделать?

— Не знакомы, и уже так фамильярно?

— А как мне к тебе обращаться? «Здравия желаю, товарищ лейтенант Михаил Борисов», да? Пожалуйста…

Участковый прервал сапера:

— Не надо. Кто ты?

— Друг небезызвестного тебе Вячеслава Дуневича.

Участковый сразу помрачнел.

— А у друга есть документы?

— Ну а как же? Ехать к тебе без документов глупо.

— Покажи.

Вадим достал удостоверение, передал участковому.

Тот внимательно посмотрел документ и проговорил:

— Значит, старший лейтенант отряда гуманитарного разминирования МЧС Галдин Вадим Денисович. Серьезное подразделение представляешь, смотрел по телевидению сюжет о вашей работе в Сирии.

— Мы работаем не только там. По всему миру. Но крайняя командировка была именно в Сирию. Я прилетел оттуда, получил отпуск… Слушай, ты так и будешь держать меня на крыльце? В доме тебя ждет очаровательная дама, что афишировать нежелательно?

— Какая дама? Один я, проходи.

Галдин зашел в дом.

Большая комната у участкового выглядела очень неплохо. Раскладной диван, кресла, между ними журнальный столик, телевизор на стене, оклеенной довольно дорогими обоями. На окнах тюль и шторы, на полу ковер. Много фотографий, в правом углу икона с лампадой.

Хозяин указал гостю на кресло у журнального столика.

— Присаживайся, сапер. У меня не курят, так что не обессудь.

— Ничего, нормально.

— Ты приехал по поводу Славика?

— Да. Объясни мне, представитель власти, как это получается, что в свободной, демократической стране процветает рабство? Почему здесь безнаказанно калечат и убивают людей? Или у вас тут зона, свободная от закона?

Борисов вздохнул.

— Не сыпь мне соль на рану, старлей. Ты думаешь, я куплен Сухобоковым?

— Нет. Поэтому я и приехал к тебе, а не к Гвоздеву.

— Славик уже рассказал о трагедии?

— О преступлении.

— Преступником человека может назвать только суд.

— Тогда о беспределе, который творится в Санино.

— А что я могу сделать, если у Сухобокова все схвачено? Глава поселения у него мальчик на побегушках, крыша в области и в Москве. Вступив в должность, я запросил у начальства разрешение на проверку информации о незаконном содержании Елены Дуневич в поместье Сухобокова. А мне в ответ: «Тебе на участке заняться больше нечем? К Сухобокову не лезь! Человек деньги на храмы и детский дом тратит, исправно платит налоги, строит дешевое жилье. Какое незаконное содержание? Не суйся! Самогонщиков лови, бытовуху разгребай. И чтобы показатели на высоте были!»

Галдин кивнул и сказал:

— Ты, разумеется, так и сделал.

— Не угадал. Поехал я к Сухобокову в воскресенье, он тогда как раз прикатил на выходные один, без компании. Так меня дальше ворот не пустили. Гвоздев мне так и сказал: «Куда ты лезешь, лейтенант? Хочешь, не начав служить, закончить карьеру? Так мой босс тебе это быстро организует». А на следующий день звонок из райотдела и мат-перемат начальника. Дескать, что ты творишь на участке? Или не понял того, что тебе было сказано? В общем, получил я по самое не могу, огреб первый свой выговор.

— Ясно. Погоны да оклад, который в районе больше нигде не получишь, конечно, важнее того, что один мужик стал инвалидом, другого убили, а женщина находится в сексуальном рабстве. Своя рубаха, как говорится, к телу ближе. Вот только как ты, вроде нормальный мужик, со всем этим жить будешь? Или, как Гвоздев, пойдешь в услужение к Сухобокову? Тот тебя примет и доплачивать будет.