Одно мгновение - [6]

— О чем ты говоришь? — мамин голос доносился от входа, и ее слова звучали пронзительно, отрывисто и быстро, терзая каждую частичку меня. Адам ответил, но его голос был таким приглушенным, что я не смогла расслышать ответ. Мама же издала сдавленный стон. И я поняла, что ей все известно.

Я зажмурилась, сжав полотно одеяла в руках так, будто оно имело волшебную силу вернуть меня в прошлое. Недалекое. Всего лишь во вчерашний вечер. После вечеринки у Даттона. В то время, когда Джои стоял у моего порога, сияя в слабом свете луны, со спутанными каштановыми волосами, и накрывал мои руки своими.

— Завтра будет здорово, — сказал от тогда с усмешкой, — а в понедельник вечером у Шэн — еще лучше.

Если бы только я знала тогда… Джои не хватало вечеринок по понедельникам.

Я втянула воздух дрожащим вдохом и постаралась вспомнить каждую деталь наших последних моментов, проведенных наедине.

Стрекотание сверчков в прохладном весеннем воздухе, легкий ветерок, который приносит острый запах земли, хлопковая рубашка Джои мягко касается моей щеки, когда мы обвиваем друг друга руками. Я отстраняюсь, но он останавливает меня, глядя прямо в глаза, и, положив палец под подбородок, слегка приподнимает мою голову, улыбается, как мог улыбаться только он, чуть скосив вбок и вниз уголок губ.

— Ты счастлива? — спрашивает он. — Я имею в виду, со мной?

Легкий смех срывается с моих губ.

— Счастливее не бывает, — отвечаю я.

Затем приближаюсь, закрыв глаза, и чувствую его вкус еще до того, как наши губы встречаются. Он такой ленивый и сладкий, наш последний настоящий поцелуй. Этот поцелуй так не похож на наш первый! Я чувствую себя безопасно и уверенно, потому что знаю все, что имеет значение, я чувствую это всей глубиной своего сердца. Джои мой!

Джои вытаскивает свою любимую бейсболку «Адидас»[2] из заднего кармана, натягивает ее, направляясь к своему черному грузовику, косо припаркованному на улице. Затем останавливается и смотрит на меня в последний раз, вскидывает вверх руку на прощание и запрыгивает на водительское сидение. А я стою, глядя, как он уезжает.

Сидя на пассажирском сидении, Шэннон склонила голову к окну, ее волосы рассыпались по плечам. Джои включил радио, а Пит, сидящий на заднем сидении, качает головой в такт какой-то песне, которую я не могу узнать. Музыка сочится из грузовика густым потоком, теряясь в черном ночном воздухе. Я смотрю вслед, пока габаритные огни не исчезают за поворотом в конце улицы.

В тот момент я ни о чем не думала. А надо было бы… Если бы только был тогда хоть какой-то знак. Если бы только что-то заставило меня настоять на изменении наших планов. Если бы я удержала Джои подальше от ущелья. Он был бы в безопасности. Со мной. Но теперь его нет. Все мое тело изнывало от мысли, что я его никогда больше не увижу. Никогда. Больше.

— Итак, вы просто ушли? — спросил мой отец.

Приглушенный ответ Адама торопливо сорвался с его губ.

Во мне что-то вспыхнуло. Я согнулась вперед, спрятав лицо в одеяле, схоронившись в его истории, пытаясь заглушить ужасные звуки, что лились из меня. Это неправда. Это неправда. Это неправда. Это не могло быть правдой. Я вжалась сильнее в одеяло, выталкивая свой разум подальше из этой комнаты, прочь из этого времени. Глубоко вдохнув, я начала думать о высоких деревьях, о том, как они раскачиваются на ветру. Но все это вернуло меня к событиям в ущелье. И я увидела вспышки вертушек, разноцветные, которые крутятся, крутятся, крутятся во дворе дома на углу улицы, на последнем повороте, ведущем ко входу в ущелье. Но видел ли их Джои? Были ли эти вертушки последним, что он увидел в своей жизни?

Я обратила взгляд к ночному небу: такому огромному, что на его фоне любая проблема казалась смехотворной. И потом я вспомнила о том, как Джои и я лежали в кузове его грузовика. Мы созерцали звезды, которые с дикой скоростью проносились над нами, как бы простреливая ватную темноту неба. Это был наш первый раз. Тогда я и не подозревала, что он будет и последним. Чему я действительно не могла поверить сейчас — так это тому, что я оставила его лежать одного около ущелья. Раненого и одинокого. Я должна вернуться туда. Перекинув ногу через подлокотник дивана, я дернула за край одеяла, высвобождая из него свое тело. Но так как мои босые ноги запутались в материале, я споткнулась о всю его историю и рухнула на пол трясущейся массой.

— Джои, — прошептала я. — Джои?

Дрожащими и окоченевшими руками я схватила ткань, которая окутывала меня, и высвободила ноги, расшвыривая маленькие лоскутки прошлого в воздух. Я слышала громкий звук разрываемого материала, но не поняла, в чем дело. Мне надо было быть свободной. Чтобы пойти назад. Чтобы быть с ним. Я вскочила на ноги в тот момент, когда мама, отец и Адам ворвались в комнату.

— Мэгги, — голос матери дрожал.

— Все хорошо, дорогая, — отец обнял меня и поцеловал в макушку. Он замешкался, словно боялся уйти; его рука схватила мое плечо.

— Нет, — ответила я. — Не хорошо, — затем оттолкнула его, чуть не споткнувшись о кофейный столик. Адам подхватил меня за локоть, дав мне опору так, чтобы я не грохнулась снова на пол. Глаза моего отца гневно поблескивали. Он потер подбородок и произнес: