Одно другого интересней - [4]

— Да ведь мы ничего не знаем! — закричала Ика. Волшебный глазок быстро заморгал. Горошек обернулся к Ике с таким видом, словно его внезапно осенило.

— Ну что ж, что не знаем? — крикнул он. — Да ведь он и говорит: «Всех, кто что-нибудь узнает…» Это значит, что не обязательно уже сейчас же знать. Надо узнать!

То была одна из тех редких минут, когда Ика смирялась и притихала, признавая, что Горошек прав.

Она даже сказала вслух:

— Ты прав!

А Горошек снова повторил:

— Сама подумай, нам говорят: «Всех, кто узнает чтонибудь о судьбе пропавшего Яцека Килара, про-сят по-мочь!» А я даже не настраивал на Варшаву… Поняла, что это значит?

— Нет.

— Это значит, что передача специально для нас.

— Для нас?

— Ну да!

— Да чем же мы можем помочь? — начала лихорадочно объяснять Ика. — Что мы можем узнать? И родители так поздно вернутся…

Горошек махнул рукой.

— Да помолчи ты! Уже захныкала?

— И вовсе я не хныкала! — яростно огрызнулась Ика.

Но Горошек не собирался начинать ссору.

— Надо это продумать, — сказал он, садясь к окошку. — Садись и думай.

Вид у Ики был по-прежнему оскорбленный, но она послушно села рядом. Горошек этого не заметил, не оценил. Он наморщил лоб, сложил руки на груди и нахмурился. Спустя некоторое время он недоверчиво покосился на радиоприемник.

— Нет, надо еще раз проверить, — буркнул он и спросил, повысив голос: — Передача была для нас? Тишина. В приемнике только заурчало.

— Я спрашиваю: передача была для нас? — повторил Горошек еще громче.

И снова раздался знакомый звучный голос: «Внимание! Внимание! Бе-зу-слов-но!» Горошек посмотрел на Ику и покачал головой.

— Убедилась?

— Да чем мы можем помочь? — закричала Ика в ярости.

«Внимание! Внимание! — повторил, удаляясь, голос. — Надо постараться!»

И снова послышались звуки далекой, замирающей музыки…

Горошек сунул руку в карман, достал носовой платок и подал его Ике.

— Чем злиться, лучше вытри нос.

Когда это было сделано, он спрятал платок, а из другого кармана вытащил карандаш, блокнот и начал записывать:

— «Трехлетний Яцек Килар. Красные: пальто и берет. Серые: костюмчик, ботинки, чулки. Голубые: глаза».

— Темные: волосы, — подсказала Ика.

— Адрес матери?

— Анна Килар. Варшава, Мейская, дом один, телефона не сообщили.

«Или ближайший пост милиции», — записывал Горошек. Ика всплеснула руками:

— А какой это интересно — ближайший? Тут наконец рассердился Горошек:

— Бедная малютка! Ближайший от того места, где мы найдем этого Яцека!

— А где мы его найдем?

Горошек от злости сломал карандаш.

— О господи! А может быть, ты бы сперва спросила: «Как мы его найдем?»

— А я об этом и спрашиваю с самого начала, — сухо сказала Ика. Горошек осекся.

— Надо это продумать, — сказал он не слишком уверенно и снова скрестил руки на груди.

Прошла минута, потом вторая, третья. Горошек вздохнул:

— Трудное дело. Оч-ч-ч-чень трудное.

— Вот и я говорю, — буркнула Ика.

— Главное, ничего у нас нет, — вздыхал Горошек. — Если бы хоть какой велосипед… или… несколько злотых… или… Тьфу ты! вдруг взорвался он. — Ну, как и где его искать, этого Яцека?

Ика не ответила. Горошек вновь склонился над блокнотом.

— Красные, — бормотал он, — пальто и берет. Серые…

— Горошек, погляди! — крикнула Ика.

Крикнула таким голосом, что Горошек подскочил. Ика стояла у окна, указывая рукой в темноту.

— Да что там еще… — начал Горошек и запнулся.

Запнулся, потому что увидел сам то, на что показывала Ика: в глубине уже совершенно темного двора, там, где стоял «он», то загорались то гасли два огня. Вначале они светились желтым спокойным светом, как подфарники идущей по городу машины, потом разгорались ярким белым светом, словно фары гоночной машины, несущейся по большой автостраде, и наконец… гасли. И снова: желтый свет, белый свет, темнота; желтый свет, белый свет и темнота.

— «Он» сигналит, — сдавленным голосом сказал Горошек. Ика взглянула на «него». Глаза у нее светились, как у кошки.

— Слушай, это ведь он сам сигналит.

— Ты думаешь?

— Уверена.

— И думаешь, значит… что при его помощи…

— Мы сможем найти этого мальчишку! — сказала Ика звонким, уверенным голосом. — Пошли.

— Куда пошли? — неуверенно переспросил Горошек Но в Ике пробудилось великое мужество. Так уж у них не раз бывало: если один начинал колебаться — у другого хватало решимости на двоих, если один поддавался усталости — второй становился неутомимым. Вот и на этот раз, когда Горошек на минуту заколебался и стал спрашивать себя, не нужно ли все это еще раз продумать, Ика повела себя как капитан военного корабля.

— Одевайся! Бери свитер, плащ, шарфик… Слышишь?

— Но…

— Нокать будешь потом. Сейчас нет времени. Торопись, пока родители не вернулись. Еще вот что: на всякий случай возьми оружие.

Горошек сразу почувствовал себя увереннее. Молча сунул в карман большой пугач, замотал шею шарфом, накинул плащ.

Еще раз оглядели комнату. Все в порядке. Лампы и приемник выключены, стулья на своих местах, книжки на полках.

— В путь, — сказал Горошек.

— В путь, — повторила Ика.

На пороге задержались на секунду. Горошек сильнее стиснул руку Ики: за окном снова блеснули сперва желтые, потом белые огни. Блеснули — и погасли. И, словно прощаясь с ребятами, вновь мигнул зеленый волшебный глазок радиоприемника.