Однажды я выберу тебя - [15]
– Мне нужно домой, – коротко и отрывисто бросил он. – Доброй ночи.
Я напрягся, затем застыл на миг, чувствуя себя, как в старые времена. Когда, накачавшись наркоты, выставлял себя идиотом перед кем-то в здравом уме. Как будто меня использовали. Щеки вспыхнули, и я потянулся к ручке на дверце машины.
– Ладно, – проговорил я. – Еще раз спасибо.
Хлопнув дверцей, я поспешно зашагал к дому Даниэля, спеша укрыться от дождя под козырьком крыши.
«И что? – думал я, нащупывая ключи, пытаясь подавить проклятое выматывающее чувство отторжения. – Я ведь все равно бы рассказал свою историю на собрании Анонимных наркоманов на следующей неделе».
Вот только рассказывать Скотту под дождем, в темноте его машины, было не то же самое. И когда внедорожник отъехал от тротуара и растворился в ночи, я осознал слова Скотта. Он больше не придет на собрание.
Он взял частичку меня, а потом уехал, и я никогда не увижу его снова.
ГЛАВА 4
– Черт.
Я взглянул на пустое пассажирское кресло, где прежде сидел Макс. Макс. Я даже не назвал его по имени, чтобы проявить элементарную вежливость. Просто воспользовался им. Получил желаемое и вышвырнул из чертовой машины. Мне ужасно хотелось развернуть внедорожник, поехать обратно и…
«Что? О чем, черт возьми, ты думаешь?»
Я думал о Максе.
Он засел в проклятых мыслях. С того самого вечера, когда я впервые увидел его на собрании Анонимных наркоманов. Я поклялся туда не возвращаться. Но вернулся. И, черт побери, поделился своей историей, потому что…
«Я жалок и полон слабостей».
Неполноценный.
Я остановил машину. Дорога впереди казалась черной, лишь свет уличных фонарей выхватывал из тьмы серебристые струи дождя. Я мог бы вернуться. Прийти на следующее собрание. Найти Макса и сказать ему…
«Что? – заинтересованно спросил тренер Браун. – Что бы ты хотел сказать своему промышляющему на улицах дружку-педику?»
Из меня вырвался мерзкий смешок. Браун был тощим и жилистым. Кожа на морщинистом лице загрубела от холода и ветра. Более тяжелый, Макс мог бы свалить Брауна одним ударом. Я видел, как широкие плечи Макса обтягивала черная кожаная куртка. А еще, пока он говорил, я глаз не мог отвести от его губ.
«Мы не думаем о подобном, – шепнуло настоящее воспоминание с Аляски. – Если у вас возникнет одно из странных, непонятных желаний, просто заприте его в хранилище. Не обращайте внимания. И в один прекрасный день, по прошествии времени, оно исчезнет. Лучше так, чем чувствовать то, чего не следует».
Я положил голову на руль. Черт, как же я устал. Устал быть… творением. Не реальным человеком, а просто никем. Навсегда застрял между тем, каким хотели бы меня видеть тренер Браун с отцом, и настоящим собой. А каков я на самом деле? Я и сам не знал.
Настоящий я тоже был заперт в хранилище.
Я втянул воздух через нос и отбросил все прочь. И Макса тоже. Его особенно. Он завязал ради Карла. Я смог бросить ради Эдди. Может, однажды я почувствую, что оно того стоило. Возможно, отец, наконец, доверит мне управление фирмой, и я осознаю значимость своего выбора. Вдруг контроль над тем, как лекарства, принимаемые половиной страны, превращаются в миллиарды долларов, сможет восполнить половину моего существования.
Я завел машину и поехал дальше. Оказавшись в своей комнате в доме отца, включил душ. Холодные, словно дождь, струи воды омыли меня. Очищая. Избавляя от неподобающих мыслей о Максе. О мужчине. Кожа покрылась мурашками, в груди сжалось.
Но через несколько минут холод улегся.
На следующее утро, в субботу, я занялся обычными делами: сделал разминку, позавтракал, а потом, убедившись, что Эдди вполне доволен, отправился в офис. Обычно субботы мы проводили вместе. Но на новом посту исполнительного директора у меня скопилось слишком много работы. Так что приходилось заниматься делами.
Эдди сидел у камина в семейной гостиной с незажженной трубкой в зубах и читал Чосера.
– Эдди, сегодня мне нужно на работу, – проговорил я. – Наверстаем позже?
Он хмуро уставился в книгу.
– Мне нравятся наши субботы, – признался он. – А ваш талант игры на пианино – дар самих богов.
– Насчет дара не знаю, но обещаю после обеда исправиться.
– Прекрасно, милый брат. Если нужно – ступайте, не смею задерживать.
– Всего хорошего, Эдди, – проговорил я, целуя его в макушку. Практически единственное прикосновение, что он терпел.
– Желаю чудесного дня, старина, – пробормотал он с зажатой в зубах трубкой, не отрывая взгляда от книги.
Эдди тоже жил на границе этого мира. Все время кем-то притворяясь. Только ему это нравилось. Счастье Эдди – вот единственное, что имело значение. Я должен защитить его любой ценой.
Я холодно кивнул только что вошедшей Марджори.
– Проследи, чтобы его никто не беспокоил.
«Особенно наш папочка».
От моего резкого тона ее улыбка померкла.
– Конечно, мистер Марш.
Центр Сиэтла. Даже ранним субботним утром офис гудел. Просто работы хватало, а на кону стояло слишком много денег. Так что нужно объяснить отсутствие отца. Ранее на этой неделе мы сообщили, что он «решил ненадолго отойти в сторону», чтобы я мог полнее вжиться в роль исполнительного директора.
Пока я шагал по административному этажу, меня встречали вежливыми кивками или лицемерными улыбками. Иногда звучало «Доброе утро, Сайлас», но я не обращал внимания. Последние пять лет, еще когда учился в Йеле, а потом посещал управленческие тренинги, я вел себя по принципу «не лезь ко мне», который освоил на Аляске. Холодный. Неулыбчивый. «Истинный мужчина».
