Однажды вечером - [4]

– А как же! Дочесавшись почти до костей, я разозлилась. И решила свои беды обернуть своими достижениями – пункт второй.

– Еще понять бы, что ты сказала… – принялся выкручивать ухо Борис. – По-прежнему увлекаешься психологией?

– Да. Наш педагогический институт превратили в университет. Открыли факультет психологии. На фоне развода я поступила на вечернее отделение.

– И преподаватели помогли тебе избавиться от чесотки?

– Перестань выкручивать уши, не нервничай. Преподаватели у нас так себе. Они хороши как погонялка перед экзаменами. Сама справилась. Приказала себе: «Заруби на носу: ты приобрела ценный опыт, продолжаешь жить, у тебя новые интересы, увлечения, и все у тебя будет отлично, потому что теперь тебя на кривой козе не объехать». Кстати, «заруби на носу» – это конкретно. Как только подкатывало желание поплакаться на судьбу, я подходила к зеркалу и била себя по носу: «У тебя новая жизнь…» – и далее по тексту.

Борис рассмеялся.

– Что смешного? – спросила Инна.

– Представил тебя перед зеркалом, как бьешь себя по носу и приговариваешь кодирующую установку. Нос не распухал?

– Бывало. Зато экзема прошла. Ваня, сыночек, очень тосковал без отца, все время ждал папу. Приходилось его развлекать, отвлекать и всячески изображать, что жизнь наша прекрасна. В какой-то момент обнаружила, что мама в мое отсутствие клеймит Олега, бывшего зятя, на чем свет стоит. Прихожу домой, а Ванька мне заявляет: «Мой папа нехороший, его надо гнать поганой метлой». Мамина терминология. Пытаюсь ей объяснить, что нельзя маленького сына настраивать против отца, она упорно стоит на своем: метлой и точка. Словом, тоже конфликт, требовалось урегулировать.

– Сколько Ване?

– Скоро четыре. А твоей дочери?

– Пять лет.

– Скучаешь без нее?

Инна спросила из вежливости. Она считала, что мужчины проявляют любовь к детям, только если видят чадушек постоянно, живут с ними. А с глаз долой, из сердца – вон. Тому подтверждение не только Олег, который был неплохим отцом, а после развода не допросишься погулять с сыном, алименты платит с «белой» зарплаты, хотя «черная» в три раза больше. У многих разведенных женщин та же ситуация: папы «выходного дня» редкий выходной проведут с ребенком.

– Безумно скучаю, – ответил Борис. – Моя Ксюха – это чудо. Млею и рассиропливаюсь, когда дочка рядом, бери меня голыми руками, на сопротивление не способен. Ксюха такая… прекрасная, потешная, трогательная, волшебная…

– Но ради нее ты не стал сохранять семью?

– Это было не мое решение. Долго рассказывать, да и не хочется трясти грязным бельем. Печально, что Ксюше не повезло с матерью.

– Так ты полагаешь, – ухмыльнулась Инна, выделив «ты».

– Полагаю верно. Есть животные, медведицы например, которые долго заботятся о потомстве. А есть те, у которых период материнства очень короткий, и сожрать могут с аппетитом собственное дитя. Морская Свинка, когда принесли Ксюху из роддома, знаешь, что сказала? «Она вырастет и будет выдавать мой возраст». Каково? Малышке семь дней от роду, а Свинку заботят не кормление, не уход за младенцем, а то, что через двадцать лет дочка станет ее краше. И далее – в том же ключе пошло-поехало. Мама есть, но мамы нет, очень занята подгонкой своей внешности под мировые гламурные стандарты. Няни – какие попало, случайные личности. Одна – алкоголичка, за две недели вылакала весь коньяк и виски из бара, чай в бутылки налила. Другая… Да, что там вспоминать! Ксюха для Свинки – инструмент давления на меня. Инструмент был задействован на полную катушку при разводе. Адвокаты постарались ободрать меня как липку. Если бы все дочери досталось, не столь обидно было бы.

– Но ты-то пару-тройку миллиончиков наверняка заныкал?

Инна назвала, по ее представлениям, несусветную сумму – в качестве шутки. Но Борис посмотрел на Инну внимательно, развел руками: возможно – угадала, возможно – ошибаешься.

– Борис, почему ты решил вернуться домой, на родину? Из Москвы по доброй воле не уезжают. Все стремятся в столицу, когтями цепляются. Сколько с нашего двора уехало. Галя, помнишь, из двадцатой квартиры, окончила педагогический, по специальности учитель истории, в Москве работает в пункте обмена валюты. Сережка Никитин водителем устроился, Маша Кравцова подъезды моет. И никакими калачами их обратно не заманишь.

– До уборки подъездов я не докатился, но общипали меня изрядно. Решил начать все заново, тут. Буду строить цементный завод, государство поможет.

– Я слышала, что в бизнесе очень выгодно присосаться к госбюджету.

– Оказывается, ты не только в психологии разбираешься, но и в бизнесе, – насмешливо похвалил Борис, отсекая продолжение разговора о его делах.

* * *

Пока ремонтировалась квартира Бориса, он жил в гостинице.

Мама Инны, Анна Петровна, сокрушалась:

– Это ж какие деньги! У нас бы остановился, в тесноте да не в обиде.

– Спасибо, тетя Аня, – отказывался Борис. – Работаю с утра до ночи, суетой и бесконечными телефонными звонками замучил бы вас. В гостинице и сорочки постирают-погладят, кровать застелют и уборку сделают.

– А я не постирала бы тебе? И бесплатно. Деньги на ветер швыряешь.

Инна, когда мама вышла, сказала Борису: