Однажды в тимбилдинг - [5]

– Да, Дарья Александровна, вы сегодня точно не в себе. Не думал, что мой визит и просьба о помощи так на вас воздействует! —Пал Палыч поддерживал меня за локоток, всю из себя такую томную барышню. «Взбледнувшую», – как сказала бы Лика.

– Ага, – говорю, – а вы бы что подумали на моём месте? Ждёт он, в чёрных перчатках по локоть, да ещё без алиби.

Шеф фыркнул сердито:

– Я, к счастью, не на вашем месте, на своём.

– А вот это – уже не очень к счастью!

– Может, вы в коридоре продолжите препираться? —предложил сын. Толковый ребёнок, весь в мать. – Или я в соседние двери позвоню? Предложу лучшие места в партере? И попкорн, есть, после кино остался, —тоже мне, «вечерний Ургант» нашёлся, никакого уважения к старшим. К матери родной.

– Ваш сын правильно говорит.

– Не сын он мне, – проворчала я, окинула импровизатора малолетнего хмурым оком. – Мальчик, ты чей?

Ворчи-не ворчи, а дислокацию мы всё-таки сменили. С лестничной площадки на кухню. Пал Палыч сгорбился у окна. Помрачнел ещё больше.

– Дааа… дела, Дарья Александровна. Кроме вас никому не доверяю. А круг сужается. Как галстук на горле. Чувствую. Спасение утопающих, понимаете, дело рук самих утопающих. А я его не убивал. Масяню вашего. Мне вообще не до него, у меня проект горит.

Я сперва хотела возразить – да ничего он не мой, Масяня, а вовсе даже ваш. Наш. Общий, короче. Но усмирила в себе маленькую ведьму, которая шипела, что твоя рассерженная кошка. Вдруг так стало жалко мужика. Он ведь руководитель отличный. Малость косноязычен, конечно, и требовательный как прапорщик в военчасти перед комиссией, но справедливый и честный, по-нашему с Ликой мнению. А мы-то не раз его, мнение, высказывали друг другу за рюмкой чая. Особенно после очередного офисного переполоха. Жил себе дядька, работал, офисом командовал, и на тебе: убийство. Средь бела дня. Да ещё подчинённые, в разуме которых ты был уверен, думают, что ты убийца, и являешься по их душу. В обморок практически падают и норовят глаза выцарапать, мол, я не сдамся без бою! И следователь туда же, наручниками бренчит, намекает, как тут не отчаяться? Я, против воли, прыснула в кулак. Бедный Пал Палыч, еле успел скрутить меня, вопя на всю округу: «Вы что себе возомнили, Малинина?». Спасался как мог, от маникюра уворачивался, по пути объясняя, что делал возле дома моего.

Чайник засвистел, по-хулигански лихо. Шеф вздрогнул.

– Да чем я могу помочь, Пал Палыч? – я разливала кипяток по кружкам. —Вам с сахаром? А сколько? Вы тоже считаете, что полицию вызвал преступник? Так ведь я с вами была, и чем сотрудники занимались, запертые в зале, скорее Лика может рассказать.

Кстати… а я-то, балда, чего её об этом не спросила сегодня? Уж она должна была всё заметить, всё приметить и на подкорку занести.

– Пригласить к нам? —я очнулась —начальник, судя по всему, не в первый раз ко мне обращается. – То-то она обрадуется, то-то ей делать нечего, – ирония из меня изливалась, что каша из горшка.

– Только Лики не хватало, – прокомментировал из комнаты отпрыск. Смыться-то тактично, он смылся, но превратился в одно большое ухо.

– А вам слово не давали, пятый микрофон, не нарушайте регламент, —огрызнулась я. И удалилась гордо в зал переговоров, в туалет в общем. Понятное дело, что Пал Палыча теперь с места не сдвинешь, пока не окажем помощь. Ишь, угнездился на табуретке, мрачный взгляд в стену. А чай стынет. Кому наливала?

Лика, конечно, встала в стойку: ничего себе дела закрутились. Её мёдом не корми, дай только поучаствовать. Не важно в чём, лишь бы жизнь бурлила. Прямо-таки с похвальным комсомольским энтузиазмом согласилась присвистеть, приехать словом.

– Ты знаешь что? Прихвати-ка ты Анатолия Михалыча с собой, – попросила я. Не знаю зачем, но, если интуиция говорит: надо – значит, надо.

Я вернулась в кухню. Пал Палыч посмотрел тяжело и спросил:

– А куда флэшку дели, Дарья Александровна? – и уточнил:

– Ту самую, что в руке убитого была. Мою, то есть. Где она?

Глава 7.

– В Караганде, – буркнула я, порядком струхнув: всё-таки заметил тогда мои манипуляции у тела курьера. Не зря шефские хлеба жуёт, что и говорить. – Без адвоката отвечать отказываюсь. Вот приедет Смирнова, тогда и разберёмся. По ходу пьесы. Что дели и куда.

– Я знаю, кто убил! – завопила Лика с порога. – Ой, издрасьте, – узрела она Пал Палыча, и снизила голос, если это вообще возможно про Лику. – Я знаю, кто убил! То есть, кто вызвал полицию, что в принципе – одно и тоже!

Подруга выскочила из туфлей и галопом прогарцевала к столу.

– А чего вы тут, плюшками балуетесь? – она цапнула печенье, хлебнула чаю из моей кружки, кивнула шефу. – Здрасьте поближе. То есть, я думаю, что вызвал, потому что у него единственного оказался телефон. Не сдал вам в сейф, Пал Палыч, – наябедничала Лика. – Только сначала ходите Вы!

Шеф переводил взгляд с одной на другую, очевидно мучился, кого прибить из нас первой: меня с флэшкой или новоявленную миссис Марпл, слишком бодрую и жизнерадостную для старушки.

– Поясните по буквам, Смирнова: куда ходить и зачем? И кто не сдал телефон?

– А где Михалыч? – прошептала я, пока Пал Палыч развивал мысль о двух не слишком толковых женщинах и дурдоме, из которого они сбежали. Чего это Лика без рыцаря в погонах явилась. Ведь русским языком просила, прийти с ним!