Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - [10]

— Перуджа мне до смерти наскучила. Студенты бывают такими жуткими занудами. И когда мы с Фрэнки расстались… ну, ты понимаешь.

— Все равно твои родители, адвокаты, лорд-канцлер или кто там еще, вероятно, разозлятся на меня. За то, что не приказала тебе вернуться.

— Это важно? Да и вообще… мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному братцу, дорогая, мы знаем, что чем дольше его чадо держится вдали от него, тем больше ему это нравится.

— Кеннет… дорогой!

— А что касается мамочки… как называется тот приют для алкашей, куда она переехала? Никак не могу запомнить.

— Кеннет!

— Ну, так и прекрати об этом, ангел мой. Сейчас уже не двадцатые годы, знаешь ли.

Они задумчиво посмотрели друг на друга.

Тетка спросила:

— У вас была очень дурная компания в Перудже, Кеннет?

— Не хуже дюжины других.

— Какого рода компания? Чем вы занимались?

— О, разными вещами, — ответил Кеннет. — Забавными. — Он просто исходил обаянием. — Ты слишком молода, чтобы тебе рассказывать, — заявил он. — Какое потрясающее платье! Ты купила его у той поразительной дамы?

— Тебе нравится? Да, у нее. За астрономическую сумму.

— Оно выглядит на эти деньги.

Тетка полюбовалась на себя в зеркало.

— Попробовало бы не выглядеть, — пробормотала она.

— О господи! — недовольно бросил Кеннет и плюхнулся на стул. — Прости! Наверное, погода.

— Сказать тебе по правде, я и сама немного на взводе. Придумай для нас какое-нибудь восхитительное и возмутительное дельце, дорогой! Что такое?

Кеннет, как чадрой, заслонил нижнюю часть лица ладонями и поверх них смотрел на тетку большими и нежными карими глазами. Во всех действиях Кеннета сквозила порывистость и жеманность: он примерял разные стили поведения и отбрасывал их с той же капризностью, с какой его тетка примеряла свои шляпки.

— Милая, — произнес он. — Есть одно дело.

— Ну… какое же? Я не слышу, что ты там говоришь, прикрывая рот.

Он раздвинул пальцы, образуя треугольное отверстие, и заговорил через него.

— Я знаю одного человечка, — сказал Кеннет.

— Какого человечка? Где?

— В Перудже, а теперь здесь.

— И что же в нем такого?

— Он довольно умный человечек. Ну, вообще-то, я бы сказал — человек.

— Прекрати, Кеннет! Это сводит с ума, это бесит. — И потом вдруг прошептала: — В Перудже. Ты… ты… курил?..

— Ни к чему понижать голос, дорогая! Вижу, тебе наплели обычные глупости.

— Значит, курил?

— Разумеется, — нетерпеливо ответил Кеннет и, помолчав, сменил позу — обхватил руками колено и склонил голову. — Ты такая замечательная, — произнес он. — Я могу всем с тобой делиться. Как будто ты из моего поколения. Ну, разве мы не чудо? Мы оба?

— Неужели? Кеннет… на что это похоже?

— «Травка»? Ты действительно хочешь знать?

— Ну, я же спрашиваю.

— Противно в первый раз и очень весело, если это дело не бросать. На самом деле детские игрушки. Столько шума из ничего.

— Этим занимаются на… на вечеринках, да?

— Совершенно верно, милая. Хочешь попробовать?

— Привыкания к этому не развивается. Нет?

— Конечно, нет. Ничего такого. Нормальная штука, насколько это возможно. Ты не подсядешь. С «травкой» это не грозит. Лучше тебе познакомиться с моим человечком. Соверши маленькое путешествие. На самом деле я мог бы устроить потрясающее путешествие. Безумно классное. Тебе понравится. Самые разные роскошные господа. Суперэкзотическое заведение. Все вместе.

Леди Брейсли посмотрела на него из-под своих немыслимых ресниц — девичьим взглядом, отнюдь не красившим ее лицо. И произнесла:

— Может, я и согласилась бы.

— Одно только… это очень дорого. Немыслимо высокий уровень и стоит того. Нужно кучу деньжат, а у меня — вот удивительно — нет ни цента.

— Кеннет!

— В сущности, если бы моя богатая тетя меня не пригласила, меня с позором выставили бы. Не наезжай на меня, вряд ли я это выдержу.

Они уставились друг на друга. Они были очень похожи: две версии одного катастрофического образа.

— Я тебя понимаю, — сказал Кеннет. — Ты ведь это знаешь, верно? Я нахлебник, так? Но я не просто нахлебник. Я даю кое-что взамен. Согласна? — Он подождал мгновение и, когда тетя не ответила, крикнул: — Разве нет? Разве нет?

— Успокойся. Да. Да, конечно, даешь. Да.

— Мы одного поля ягоды, не так ли?

— Да. Я же сказала, ты что, не слышал? Ладно, дорогой. Посмотри у меня в сумочке. Я не знаю, сколько там.

— Боже, какое же ты чудо! Я… я сейчас же пойду. Я… все… все… — его губы искривились, — устрою. Мы проведем такой… как же это называла та старая высохшая цыганка… или ее дружок… яркий вечерок?.. Ты не против?

Ее бумажник трясся у него в руке.

— Здесь не так уж и много, — заметил Кеннет.

— Неужели? — откликнулась его тетка. — Внизу обналичат чек. Я выпишу. У тебя должны быть при себе деньги.

После его ухода она перешла в свою спальню, села перед зеркалом и принялась изучать сомнительную маску, которую до сих пор предъявляла миру.

Зевающий и потеющий Кеннет пустился в лихорадочные поиски мистера Себастьяна Мейлера.

IV

— Знакомая история, — сказал высокий мужчина. Он сбросил ногу с колена, резко поднялся и принял непринужденную позу перед своим собеседником, который, застигнутый врасплох, с трудом выпрямлялся. — Крупная рыба, — добавил высокий мужчина, — держится на один рывок впереди, пока прихвостни время от времени запутываются в наших сетях. Правда, не так уж часто.