Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты - [8]

Орлов так взбесился, что чуть не убил шута.

* * *

У императрицы Екатерины II околела любимая собака Томсон. Она попросила графа Брюса распорядиться, чтобы из собаки сделали чучело. Граф Брюс поручил исполнить это дело градоначальнику Никите Ивановичу Рылееву. Рылеев был не из умных; он отправился к богатому и известному в то время банкиру, к несчастью имевшему фамилию Томсон и передал ему волю императрицы. Тот, понятно, испугался и потребовал от градоначальника, чтобы тот разузнал и объяснил ему причину такого жестокого приказания. И только после этого путаницу разобрали.

* * *

Однажды некто N — симбирский дворянин, бежавший от Пугачева, — приехал на него посмотреть и, видя его крепко прикованного цепями, стал осыпать его укоризнами. Сам N был очень дурен лицом, к тому же и без носу. Пугачев, на него посмотрев, сказал:

— Правда, много перевешал я вашей братии, но такой гнусной образины, признаюсь, не видывал.

* * *

В 1770 году по случаю победы, одержанной нашим флотом над турецким при Чесме, митрополит Платон произнес в Петропавловском соборе, в присутствии императрицы и всего двора, речь, замечательную по силе и глубине мыслей. Когда вития, к изумлению слушателей, неожиданно сошел с амвона к гробнице Петра I и, коснувшись ее, воскликнул:

— Восстань теперь, великий монарх, Отечества нашего отец! Восстань теперь и воззри на любезное изобретение свое! — то среди общих слез восторга граф Разумовский вызвал улыбку окружающих, сказав им потихоньку:

— Чего вин его кличе? Як встане, всем нам достанется.

* * *

Однажды в Сенате Разумовский отказался подписать решение, которое считал несправедливым.

— Государыня желает, чтоб дело было решено таким образом, — объявили ему сенаторы.

— Когда так, не смею ослушаться, — сказал Разумовский, взял бумагу, перевернул ее верхом вниз и подписал свое имя…

Поступок этот был, разумеется, немедленно доведен до сведения императрицы, которая потребовала от графа Кирилла Григорьевича объяснений.

— Я исполнил вашу волю, — отвечал он. — Но так как дело, по моему мнению, неправое и товарищи мои покривили совестью, то я почел нужным криво подписать свое имя.

* * *

Дальний родственник фаворита императрицы Елизаветы Петровны Разумовского М.В. Гудович, почти постоянно проживавший у него и старавшийся всячески вкрасться в доверие, гулял с ним как-то по его имению. Проходя мимо только что отстроенного дома графского управляющего, Гудович заметил, что пора бы сменить его, потому что он вор и отстроил дом на графские деньги.

— Нет, брат, — возразил Разумовский, — этому осталось только крышу крыть, а другого возьмешь, тот станет весь дом сызнова строить.

* * *

Литератор Ермил Иванович Костров страдал перемежающейся лихорадкой.

— Странное дело, — заметил он историку и писателю Николаю Михайловичу Карамзину, — пил я, кажется, все горячее, а умираю от озноба.

* * *

Графиня Браницкая заметила, что Екатерина II нюхает табак левой рукой.

— Как царь-баба, я часто даю целовать руку и нахожу непристойным душить всех табаком, — объяснила ей Екатерина II.

* * *

В одной из комнат великолепного дворца генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского, вельможи двора Екатерины II, стояли дубовые, грубо отесанные стулья.

У него часто спрашивали о причине удивительной смеси дворцового великолепия с простотою. Знаменитый полководец на это отвечал:

— Если пышные комнаты заставляют меня забыться и подумать, что я возвышаюсь над окружающим меня, то эти дубовые стулья напоминают мне, что я такой же человек, как и все.

* * *

Румянцев-Задунайский в силу различных причин находился вдалеке от своей супруги, которая, будучи сама примером супружеского постоянства, знала о его неверности. По случаю какого-то праздника она с адъютантом фельдмаршала послала ему подарки, а также несколько кусков ткани для платья его возлюбленной. Румянцев, получив подарки от преданной ему супруги, не преминул сказать:

— Она человек придворный, а я — солдат. Но право же, батюшка, если бы знал ее любовника, тоже послал бы ему подарки.

* * *

Однажды в застолье, в присутствии императрицы Екатерины II, под воздействием крепких напитков граф Орлов стал хвастаться о своем огромном влиянии на гвардию и в заключение заявил:

— Мне нужен всего месяц, чтобы подготовить новый переворот!

Воцарилось гробовое молчание. Екатерина побледнела. Лишь присутствовавший при этом граф Кирилл Григорьевич Разумовский спокойно возразил:

— Такое возможно, но мы бы повесили тебя, мой друг, за неделю до этого!

* * *

Однажды придворный вельможа, заметив у Ломоносова маленькую дыру в кафтане, из которой выглядывала рубаха, ехидно спросил:

— Ученость, сударь, выглядывает оттуда?

— Нисколько, — ответил Ломоносов. — Глупость заглядывает туда.

* * *

Как-то, встретившись с Ломоносовым, один из придворных сановников спросил:

— Скажите, уважаемый, почему вас принимают в царском дворце? У вас, наверное, были знатные предки?

— Для меня предки не обязательны, — ответил Ломоносов. — Я сам знатный предок.

* * *

Оказавшись в кругу петербургских академиков, среди которых находился и Ломоносов, молодой и хвастливый князь решил напомнить, что и он «величина».