Однажды приедет принц... - [12]

— Но ты…

Он резко оборвал ее:

— Речь не обо мне, не так ли?

— Ты прав. Ведь это я предложила… попросила, — поправила она себя. — Я просто думала о той девочке, которой я была раньше. — Она задержала взгляд на своих руках, затем продолжила: — Я вспоминала время, когда училась в колледже, и свои надежды, мечты, идеалистические взгляды на жизнь. — Она подалась вперед. — Сегодня, когда я увидела тебя, я вспомнила ту девочку. И этим вечером я чувствовала, как будто она опять здесь. Как будто я — это она. Благодаря тебе я вернулась в то время.

Анни чувствовала себя полной идиоткой и ждала, что он рассмеется ей в лицо. Но он не рассмеялся. Сидел молча. Она не могла понять, о чем он думает и что чувствует.

— Ты пыталась встретиться со своими девичьими грезами? — спросил он озадаченно. В голосе не было и тени иронии.

Анни нерешительно кивнула:

— Да. А потом, когда ты сказал, что сделаешь все, что угодно… — Она замолчала. Как же глупо все, что она говорит! — Я подумала о той несбыточной мечте… И просто… хотела еще раз прикоснуться к ней. Перед… перед тем как… — Она остановилась, пожимая плечами. — Звучит глупо. Я не хотела поставить тебя в неловкое положение. Но это было похоже на какую-то сказку… этот вечер… и… — Анни почувствовала, что снова краснеет. — Я просто хотела… — беспомощно развела она руками.

Теперь он наклонился вперед, облокотившись на колени, и спросил:

— Почему же ты выходишь за него?

— На это есть… причины. — Анни могла бы объяснить все, но тогда пришлось бы выкладывать, кто она такая на самом деле, а она и так уже порядком испортила этот сказочный вечер. Ей не хотелось, чтобы Деметриос подумал, что она какая-то взбалмошная принцесса. Хотя бы на одну ночь она хотела стать самостоятельной женщиной. Не дочерью своего отца. Не принцессой. Просто Анни…

— Веские причины?

Она медленно кивнула.

— Но не любовь? — По его тону можно было понять, что он не верит в существование этого чувства.

Но Анни верила!

— Возможно, со временем она придет, — с надеждой сказала она. — Может, я слишком мало его знаю. Он значительно старше меня. Вдовец. Его первая жена умерла. Он… он очень любил ее.

— Час от часу не легче, — мрачно заметил Деметриос.

— Это вторая причина, почему я обратилась к тебе с таким предложением. Я просто думала, если проведу эту ночь… с тобой… если он никогда не полюбит меня, если это всегда будет всего лишь сделка, по крайней мере, у меня… будет эта ночь. Всего одна ночь. Никаких условий. Никаких обязательств. Я не думала о чем-то большем, — добавила Анни.

Повисла тишина.

Секунды. Минуты. Не бесконечность, но очень похоже. Миллионы лет унижения. Волшебная ночь по ее вине превратилась в самую кошмарную ночь за всю ее жизнь.

С улицы доносились приглушенные звуки проезжающих машин, в самой комнате тикали богато украшенные, покрытые медью эбеновые часы эпохи империи Наполеона Бонапарта, которые принадлежали тетушке Изабелле.

Наконец Деметриос глубоко вздохнул.

— Хорошо, Анни Чемион, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Давай займемся этим.

Она пристально посмотрела на него. На его протянутую руку. Затем ее взгляд скользнул с его руки на широкую грудь, на покрытый щетиной подбородок, на его чувственный рот, незабываемую ямочку на щеке, эти изумительные зеленые глаза, такие темные и спокойные. Она сглотнула.

— Если только ты не передумала. — Деметриос выжидательно посмотрел на нее.

Она понимала: он ждет, что она изменит свое решение.

Но она не изменила.

Когда она скользнула в его объятия, Деметриос испытал потрясение, похожее на блаженство, которое испытываешь при погружении в воду после палящего дневного зноя.

Это было какое-то целомудренное, настоящее и прекрасное чувство. Его тело снова проснулось при взгляде на поднятое кверху лицо Анни, когда она тянулась к нему за поцелуем. Он взял то, что она предложила. Поначалу мягко. С осторожностью, которая напомнила ему его первые юношеские неумелые поцелуи. Как будто он забыл, как это делается.

Но Деметриос не забыл. Просто он был настолько выжжен Лиссой, что научился приравнивать поцелуи к предательству.

Но это была не Лисса. Эти губы совсем неопытные. Они такие же неуверенные, как его собственные. Только более нерешительные. Бесконечно нежные. Сладкие…

Деметриос опьянел от сладости ее губ. Он не торопился, впитывал эти ощущения, вспоминая, как это — целовать с надеждой, радостью, с чем-то очень похожим на невинность и чистоту.

Этой ночью они дарили друг другу переживание того, кем оба были раньше, — со своими мечтами, идеалами, надеждами…

У него больше не было надежд, подобных этим. Лисса разбила их в пух и прах. Но прямо сейчас, целуя Анни, Деметриос опять чувствовал себя юным, полным надежд, осознающим свои возможности.

Это было сильное пьянящее чувство, так почему бы не насладиться им?

Почему бы не отпраздновать эту ночь простого, не ограниченного условностями удовольствия с женщиной, которая пахла яблочным пирогом и солнечным светом, цитрусами и красным вином и еще чем-то хмельным и слегка острым — запах, который Деметриос никогда раньше не встречал?

Его поцелуй стал более глубоким. Деметриос хотел постигнуть, завладеть тем, что так манило его. Он прикоснулся языком к ее языку и через секунду почувствовал, как она ответила тем же. От этого прикосновения все его тело напряглось. Оно точно знало, чего хочет.