Однажды ночью в августе - [50]

Николаос был в отъезде, и Мария отложила поездку в Неаполи до его возвращения. Она не хотела, чтобы София пропускала школу.

Этот вынужденный перерыв сильно беспокоил Марию. Она переживала, что Андреас вновь почувствует себя брошенным, и планировала поехать к нему сразу же, как только муж вернется из командировки. Тогда он бы смог каждое утро водить дочку в школу вместо Марии.

Тихие, спокойные дни октября сменились дождливым ноябрем. Для Крита крайней редкостью было подобное ненастье: по утрам грозы омрачали небо темными тучами, а посреди ночи горы вокруг Айос-Николаоса озарялись яркими зарницами. Марии пришлось повременить с поездкой в Неаполи еще несколько дней, но наконец однажды утром она проснулась и поняла, что дождь прекратился. В течение многих дней ее будил стук капель о ставни, но сегодня было тихо.

Она встала с постели, быстро оделась и перед уходом сказала Николаосу:

– Я должна успеть на первый автобус, агапе му. Одежду Софии я приготовила.

– Береги себя, Мария, – сонно ответил он, переворачиваясь на другой бок.

Мария нежно поцеловала мужа в ухо и на цыпочках вышла из комнаты.

Их дом стоял на холме, и Мария могла бы понаблюдать, как солнце медленно появляется из-за горизонта. Отсюда открывался вид дивной красоты. Но надо было спешить, и она быстрыми шагами направилась к автобусной остановке. Утро выдалось холодным, дыхание вырывалось изо рта облачками пара, и Мария пожалела, что не надела пальто потеплее. Она еле успела на шестичасовой автобус – он тронулся, едва она поднялась в салон. Среди пассажиров Мария узнала женщину, некогда работавшую в больнице на Спиналонге, и вежливо ей кивнула. Та встала со своего места и пересела поближе к Марии. Однако не захотела сесть рядом, предпочитая перекрикивать шум мотора и скрип тормозов. Мария была слегка раздосадована этим обстоятельством.

После Спиналонги знакомая устроилась в детский приют в Неаполи и сыпала подробностями о своей новой работе. Естественно, в обмен она ожидала услышать последние сплетни: как поживают их общие знакомые, чем занимается сама Мария, как дела у Софии и тому подобное.

Помимо того, что сейчас было слишком рано для обстоятельных разговоров, Мария в принципе не очень хотела рассказывать о себе, а уж тем более о том, куда и зачем она едет. Как она полагала, ее знакомая держалась на расстоянии потому, что боялась приближаться к бывшей прокаженной. Если бы она упомянула, что едет в тюрьму к убийце своей сестры, женщина тут же выскочила бы из автобуса – Мария в этом не сомневалась. Она не желала тратить время на болтовню с этой сплетницей и все тридцать минут, что они ехали вместе, чувствовала себя крайне неловко. К счастью, она вышла из автобуса раньше, чем ее знакомая.

В тот день Мария оказалась почти в самом начале очереди. Должно быть, часть посетителей отпугнула непогода. Пока тянулись долгие минуты ожидания, Марию снедала тревога. С последнего свидания прошло много времени, и Андреас мог подумать, что она решила больше не приходить. Эта мысль не давала ей покоя. Она отдала надзирателю «карманные деньги» для Андреаса и прошла в комнату свиданий. Постепенно к столу по обе стороны сетки подсаживались заключенные и те, кто пришел их навестить. Однако стул напротив Марии по-прежнему оставался пустым. Она посмотрела на часы, висящие на стене, – прошло уже двадцать минут от получаса, отведенного на разговор. У нее оставалось всего десять минут, и Мария почувствовала, как внутри нарастает досада. Вопреки правилам она встала и направилась к ближайшему охраннику.

Тот поднял руку, пресекая любые вопросы.

– Если он захочет прийти, то придет. Даже у заключенных есть выбор. Приходить сюда или нет – решать им. Они также вправе решать, принимать им пищу или ходить голодными.

Говоря все это, охранник смотрел не на Марию, а на часы. Посетители тюрьмы заслуживали, по мнению охраны, не больше уважения, чем сами узники. Мария испытывала на себе презрение со стороны работников тюрьмы далеко не в первый раз. Со всеми посетителями, независимо от того, кем они приходились заключенным, здесь обращались так, словно те тоже осуждены за преступление.

– Похоже, он не хочет вас видеть.

Слова охранника прозвучали резко, как удар хлыста. Марию как будто обожгло. Возможно, он был прав, но эта правда причиняла ей невыносимую боль.

Мария вернулась на свое место, все еще надеясь, что Андреас появится. Возможно, что-то его задержало. Что? Она терялась в догадках, однако чувствовала, что должна в любом случае досидеть до конца.

Минутная стрелка неумолимо приближалась к двенадцати часам, и Мария изо всех сил пыталась сдержать слезы. Она успела выйти за ворота тюрьмы, прежде чем дала волю чувствам. Никто даже не взглянул на женщину, которая тихо плакала на улице. За пределами тюремных стен это было обычным делом.

Следующего свидания придется ждать целый месяц. Связаться с Андреасом иным способом не получится. Ее воображение рисовало жуткие картины того, что могло произойти с ним…

Николаос же и в этом вопросе оставался прагматичным.

– Мария, если бы случилось что-то плохое, то они, я уверен, непременно известили бы его ближайших родственников и Александрос сообщил бы тебе. Можешь в этом не сомневаться.