Одна среди туманов - [19]

Я давно решила, что сегодня я должна выкурить свою первую сигарету. В конце концов, мне уже семнадцать – пора начать вести себя как взрослая! Снаружи льет как из ведра, но я все равно открыла настежь все окна, потому что мне будет гораздо легче объяснить Бутси, почему полы и подоконники мокрые, чем придумывать, почему в комнате пахнет табачным дымом.

Бутси – это моя мама, но все зовут ее Бутси, включая меня. Так уж повелось. Когда я была совсем маленькая, она убежала из дома, оставив меня с папой, который сошел с ума на войне, и с папиными родителями, которым приходилось заботиться о нас обоих.

Папа был не настоящий сумасшедший. Просто на войне у него разыгрались нервы, поэтому его все время трясло. Кроме того, он не мог спать. Врач, который приходил к нему довольно часто, давал ему какие-то лекарства, но они почти не помогали. Бо́льшую часть времени папа лежал в постели и кричал, что у него в голове поселился сам дьявол! Однажды он затих, а когда мы пришли посмотреть, оказалось, что папа умер. Все говорили, что это было настоящее благо для всех, но я так не думала. Мне казалось, что его смерть была… как бы это сказать… ну расточительством, что ли? Например, как выбросить кусок алюминиевой пищевой фольги, который использовали только один раз.

На похоронах я не плакала, потому что не могла. Правда, я никогда не знала папу как следует, то есть – не знала по-настоящему. И я думаю, что это-то и было настоящим благом! Если уж тебе суждено потерять кого-то из родителей, лучше никогда не знать его как следует, потому что только в этом случае ты не будешь слишком о нем горевать.

К этому времени Бутси уже вернулась из своих странствий, и мы снова стали жить вместе в желтой усадьбе. Мне к этому времени уже исполнилось шесть, поэтому я так и не привыкла называть ее мамой. Иногда мне кажется – она бы предпочла, чтобы я называла ее Джеки, как Джеки Кеннеди. Бутси ее просто обожает. Думаю, она обклеила бы ее портретами все стены в доме, если бы не считала, что это вульгарно. Одевается Бутси точь-в-точь как Джеки – она даже завела себе такую же кошмарную шляпку-«таблетку» и постригла волосы «под каре» – снизу чуть подвито, сверху все очень пышно. Несколько раз она даже заговаривала о том, чтобы перекрасить свои рыжие волосы в черный цвет, но пока что не собралась. В общем, если честно, то выглядит она довольно неплохо. Во всяком случае, все вокруг постоянно твердят, что Бутси очень красива и что лицо у нее – точь-в-точь такое же, как у этих новых кукол Барби. Матильда тоже говорит, что в моей семье все женщины были очень красивыми и что им нужно только дать время «дозреть». Я не совсем уверена, что это значит, но мне все равно хочется «дозреть» как можно скорее. Несколько раз я заговаривала с Бутси, чтобы меня тоже постригли под каре, как Джеки, но она продолжает завязывать мне волосы в «конский хвост», как будто я еще маленькая.

По-моему, если я буду делать все так, как велит Бутси, я вообще никогда не вырасту!

Ну вот, сейчас попробую курить. Брижит Бардо (она тоже мой кумир) смотрится с сигаретой очень стильно. Я тоже хочу выглядеть как Брижит – словно я только и делаю, что провожу время в шикарных кафе в Риме или Париже… да где угодно, только не в нашем занюханном Индиэн Маунд!..

Ну ладно, придется ненадолго оставить дневник. Раз уж я решила курить, нельзя отлынивать.

Так я и знала!.. После первой же затяжки я закашлялась, и тут вошла Матильда. Ни слова не говоря, она принесла мне одну из пепельниц, которую Бутси использует, когда в дом приходят ее подруги по бридж-клубу, и сказала, чтобы я не сыпала пепел на мебель и на кровать. Потом Матильда ушла, словно застать меня с сигаретой было для нее в порядке вещей. Я знаю, что она на меня не настучит. Как я уже писала, наша черная служанка умеет хранить секреты.

Глава 6

Вивьен Уокер Мойс. Индиэн Маунд, Миссисипи. Апрель, 2013

Я проснулась от запаха жарящихся на кухне цыплят, и на мгновение мне показалось, что какая-то сила перенесла меня назад во времени – что в кухне снова колдуют Бутси и Матильда, что дядя Эммет спозаранок уехал в поля, Томми в своей спальне разбирает на части очередной подобранный на свалке старый будильник, а наша мать скитается неведомо где. Но едва открыв глаза, я увидела флакончик таблеток на ночном столике, увидела недоразобранный чемодан у стены и почувствовала горькое разочарование от сознания того, что мне уже никогда не вернуться в те времена, когда мне было так хорошо и уютно.

Потом я разглядела на столике циферблат часов и поняла, что проспала почти всю вторую половину дня и что близится время ужина. Голод тоже давал о себе знать, и я отправилась в кухню, наскоро ополоснув лицо и руки холодной водой.

Но прежде чем спуститься вниз, я задержалась в коридоре второго этажа, разглядывая развешанные по стенам семейные фотографии. Расположены они были как попало, но меня это никогда не смущало, поскольку отсутствие хронологического порядка каким-то образом сочеталось с хаотичной архитектурой самого дома. Пожалуй, только написанные маслом фамильные портреты самых первых представителей рода Уокеров более или менее отражали ход времен, но они были настолько большими, что занимали почти все свободное пространство на стенах гостиной и столовой, и к моменту, когда был изобретен фотоаппарат, свободного места там уже не осталось. С тех пор семейные снимки помещали в деревянные или металлические рамки и развешивали в коридорах и на лестнице. Сколько я себя помнила, с пожелтевших черно-белых фото равнодушно взирали на меня многочисленные предки, чьих имен я никак не могла запомнить. Обои, насколько мне было известно, в коридорах не меняли с пятидесятых годов, и сейчас я подумала, что под каждым портретом должен был остаться невыцветший островок, способный дать хоть какое-то представление о том, как выглядел интерьер дома задолго до моего рождения.