Одна шестьсот двадцать седьмая процента - [3]

— Сука, — скороговоркой считывала эти строки Галка. — Шлюха малолетняя, кинуть хотела, долю скрысятничать. Огребёт по полной, манда, мать-перемать.

Красная точка медленно смещалась к центру экрана. Скорость смещения соответствовала передвижению пешком, а значит, временем мы располагали. Я прикинул возможные продолжения. Случай оказался простым — остановить распалившегося Титка можно было любым из трёх наиболее вероятностных вариантов.

— Давай, девочка, — я высвободил голову из-под шлема, и через пару секунд Галка заняла моё место. — На принятие решения у неё ушло полминуты.

— Вариант два, Олег Саныч, — Галка вопросительно посмотрела на меня.

— Не жалко парня? — спросил я.

— Такого — не жалко, — решительно сказала стажёрка.

— Что ж…

Галкины пальцы забегали по клавиатуре, задействуя мотиваторы поведения вовлечённых в вариант людей. Я отметил, что сам бы проделал необходимые операции лишь ненамного быстрее.

В десяти километрах к северо-востоку штангист-легковес Коля Зайцев внезапно отчаянно захотел курить. Коля бросил полгода назад и с тех пор мучился отсутствием никотина, проклиная тренера и спортивный режим. Сейчас, однако, Зайцев почувствовал, что сделать пару затяжек ему попросту необходимо. Несколько секунд ушло на борьбу с самим собой. Наконец, в сердцах плюнув и мысленно послав тренера, Коля наскоро оделся и сунул ноги в кроссовки. Круглосуточный ларёк был от него в десяти минутах ходьбы.

Выскочив из подъезда, Коля едва не столкнулся с сутулым неприглядным индивидом, шагающим вдоль дома, дымя зажатой в губах сигаретой. Необходимость бежать к ларьку отпала.

— Закурить не найдётся, земляк? — улыбнулся сутулому Коля. — Угости сигареткой, будь другом, понимаешь, курить охота смертельно.

— Да пошёл ты, — смерив Колю быстрым взглядом, отозвался сутулый. Он был на голову выше и шире в плечах. — Козёл, мать твою.

Зайцев на секунду опешил. Тряхнул головой, приходя в себя. Кровь бросилась в лицо, кулаки непроизвольно сжались. Тренер неоднократно пенял ему за вспыльчивый нрав, говоря, что штангист в решающие моменты должен уметь оставаться спокойным, но толку от нравоучений тренера было мало.

— Ты что сказал? — Зайцев в три прыжка догнал сутулого и ухватил за рукав. — Ты что мне сейчас сказал, сволочь!?

Парень дёрнулся и высвободил руку. Отпрыгнул назад и пригнулся. Лезвие выкидухи тускло сверкнуло в свете, падающем из окон первого этажа.

Коля Зайцев потерял самоконтроль. Без причины оскорбивший его наглец и хам оказался к тому же опасным. Зайцев рванулся вперёд, увернулся от метнувшегося к нему лезвия, а в следующее мгновение сложенными в замок руками ввалил парню с ножом под челюсть. Ещё две минуты Коля, не обращая внимания на крики из окон, безжалостно месил сутулого кулаками, а когда тот упал — ногами. Прервал избиение лишь пронзительный гудок милицейской сирены.

У вокзала Ёрш поймал такси. Вытащил из кармана мятую салфетку, сквернословя, с грехом пополам разобрал намалёванные на ней Китайцем каракули.

— Гони на Гражданку, — велел он, наконец, водителю.

— Куда именно на Гражданку?

— Угол Непокорённых, — сверившись с адресом на салфетке, сказал Ёрш. — Давай, рули, на месте разберёмся.

Он откинулся на спинку сидения. Стиснул челюсти. Дай волю, он голыми руками передушил бы обоих гадов, прокрутивших с ним игровую подлянку. Однако воли ему не дали, и теперь приходилось отрабатывать за то, что прошёл за лоха. Мысли отказаться у Ерша даже не возникало, что-что, а карточные долги платить его приучили давно. На зоне фуфломёта вполне могут опустить, а то и перехватить ему ночью горло бритвой или обрезком проволоки.

Ёрш снова прикинул, что ему предстоит. Старик-филателист в хате один. Если толково сработать, даже не пикнет. И хрен-то с ним, старому тысяча лет с прицепом, можно считать, зажился. Отмычка подобрана, Китаец на гада божился, что её точил мастер. Что ещё? Может, конечно, сработать сигнализация, хотя навряд ли, не должен старик включать её на ночь, пока сам в хате. Ну, а если сработает — что ж, значит, не пофартило, спиной повернулось к бродяге босяцкое счастье.

Ёрш почувствовал, что ненависть и злоба едва не распирают его. Перед делом надо успокоиться, взять себя в руки, однако это получалось плохо. Перед глазами маячила поганая ухмылка на гнусной роже Гнилого, её сменял недобрый раскосый прищур Китайца.

— Крысы, — в который раз подумал Ёрш. — Обещали долю. Пойди пойми, какая доля с альбома с марками, кто знает им цену? Да какая бы ни была — наверняка опять скрысятничают. Паскуды, что с них взять. После того, как подставили кореша под мокрое дело.

Следующая красная точка появилась на западе. Я сноровисто идентифицировал клиента и, не доверяя памяти, сбросил его личные данные на экран.

— Господи, какое страшное лицо, — ахнула слева Галка.

— Скорее, рожа, — поправил я.

Рожа действительно была отвратной. Вылупив на нас белёсые мертвяцкие глаза, с экрана нехорошо улыбался некто Череп, он же Андрей Черепков, шестидесяти четырёх лет, неоднократно судимый за кражи, разбой и мошенничество.

— Хорошая хавира, такая мать, — быстро считывала Галка бегущую по монитору строку. — Бабок по ходу быть не должно, зато рыжьё верняк есть. Толкнуть, хрен ли, рыжьё барыгам и сгребстись на море, прогреть на хрен старые кости.