Одна ночь со шпионом - [11]

– Спешу сообщить, что самые малодушные из нас вернулись в свои охотничьи угодья, – прошептал Эллиот на ухо Джулии и взял ее под руку, чтобы отвести к креслу. Джулия намеренно не садилась на диван, чтобы не создавать вокруг себя лишнего ажиотажа, так как ее ухажеры тут же переругались бы друг с другом, сражаясь за право сесть рядом с ней. Эллиот подмигнул ей с заговорщицким выражением лица. – Теперь мне осталось только убить небольшую кучку соперников, чтобы вы безраздельно принадлежали мне.

Уголки губ Джулии дрогнули, и она милостиво кивнула своему кавалеру. В глазах Эллиота вспыхнуло выражение торжества.

Джулия понимала, что ей не следует поощрять его ухаживания, но общество весельчака Эллиота казалось ей менее скучным, чем нудные разговоры со всегда серьезным мистером Эймзом.

– А вы могли бы устроить все так, чтобы это выглядело как несчастный случай? – едва слышно спросила она.

Эллиот тайком пожал ей руку.

– Конечно, все примут их гибель за стихийное бедствие.

– Послушайте, Эллиот, – раздался за их спинами раздраженный голос мистера Эймза. – Миледи неприятно слушать ваши дурацкие шуточки!

– А может быть, миледи неприятно, когда указывают, что ей приятно, а что нет? – произнес незнакомец.

Его глубокий, сильный голос был похож на рычание хищного зверя.

Мистер Эймз обиделся. Он был тяжелым в общении человеком. Эллиот же, напротив, легко сходился с людьми. Он весело посмотрел на джентльмена, впервые пришедшего в дом Джулии. Незнакомец хочет, чтобы его спутники вспомнили наконец о хороших манерах и представили его хозяйке поместья.

Эллиот не сразу сделал это. Он тянул время, забавляясь тем, что его новый приятель оказался в неловком положении. Но в конце концов сжалился над ним.

– Этого грубияна зовут Маркус Блайт-Гудмен, – с улыбкой сказал Эллиот, обращаясь к Джулии. – Он ездит на прекрасной лошади и старается поменьше рассказывать о себе. Крайне подозрительный тип. Советую вам немедленно выставить его за дверь.

– Но в таком случае я вынуждена буду выгнать всех вас без исключения, – заметила Джулия. – Поскольку я знаю о вас не больше, чем об этом человеке. – Встав со своего места, она протянула руку незнакомцу. – Добрый день, мистер Блайт-Гудмен.

– Еще неизвестно, настоящее ли это имя, – проворчал мистер Эймз.

Мистер Блайт-Гудмен подошел к хозяйке дома и, поклонившись, поцеловал ей руку. «Черт возьми, какой он высокий!» – подумала Джулия и тут же вспомнила наставление Олдоса.

«Никогда не поминай черта, – говаривал он. – Говори лучше «О Боже!» или «Это надо же!»».

Воспоминания о муже отозвались болью в сердце, и она побледнела.

– Вы нездоровы, леди Барроуби? – заметив это, спросил мистер Эймз.

Джулия поспешно покачала головой. Она была недовольна собой. Ей следовало сдерживать свои эмоции.

– Нет, не беспокойтесь. Со мной все в порядке. Просто я… – У нее не было причин скрывать от них правду. – Просто я вспомнила покойного супруга.

Гости начали наперебой говорить ей слова сочувствия. Но Джулия заметила, что в глазах мистера Блайта-Гудмена промелькнуло странное выражение. Ей почему-то стало не по себе.

Холодно взглянув на хозяйку дома, Маркус отошел от нее.

Его предупреждали о том, что она хороша собой. Если даже лорд Ливерпул подчеркнул, что эта женщина невероятно красива, значит, она действительно должна была обладать неординарной внешностью.

Теперь Маркус убедился в этом. Леди Барроуби была изящна, несравненна, ослепительна. Ее потрясающее обаяние притягивало к ней мужчин, как мотыльков пламя свечи. Толпы поклонников съезжались к ней в дом не только ради огромного состояния, но и ради ее красоты.

Ее красота была чувственной. Джулия походила на грациозную кошку, от которой трудно отвести взгляд. Она изумляла и возбуждала мужчин.

Маркус впервые видел такую потрясающую женщину. Тот миниатюрный портрет, который сейчас лежал у него в кармане, был, очевидно, сделан много лет назад. В изображенной на нем девушке не было ничего особенного. Сейчас перед Маркусом стояла совсем другая женщина, повзрослевшая, опытная, знавшая себе цену.

Глубокий траур не портил ее красоту. Обычно строгое черное одеяние старит женщину и придает ее коже оттенок болезненной бледности. Но даже во вдовьем наряде леди Барроуби была удивительно хороша собой. Черный цвет оттенял ее великолепные золотистые волосы и подчеркивал благородный алебастровый тон лица.

Она прекрасно держалась и была трогательна в проявлении своей скорби. Набегавшие слезы придавали ее глазам волнующий блеск. Джулия была воплощением женственности и изящества.

Но это вовсе не означало, что эта женщина была не способна на ложь.

– Скажите, мистер Блайт-Гудмен, что привело вас сюда, в дербиширскую глушь? – спросила Джулия. – Может быть, вы приехали по делам?

Маркус небрежно развалился на диване.

– Меня заинтересовала одна должность, которая недавно стала вакантной.

Это было интригующим началом разговора. Большинство джентльменов и слышать ничего не хотели о службе, хотя, если они не найдут себе выгодную партию, им в будущем наверняка придется наняться куда-нибудь на работу.

Но тут до сознания Джулии дошло, что собеседник намекает на место Олдоса в ее жизни. Его самонадеянность вновь вызвала у Джулии неприязнь.