Одна маленькая ложь - [17]

Открываю рот, чтобы ответить, но тут же закрываю: внезапно в голову приходит мысль ее разыграть. Надо же отплатить ей за водку, которую Риган вчера чуть не силком в меня влила… Сжимаю губы, чтобы не улыбаться, достаю из ящика комода джинсы и майку и спокойно говорю:

– В основном он специализируется по шизофрении.

Повисает пауза. Я не поднимаю глаз, но уверена: рот у Риган нараспашку.

– Да? Ну и. А на мне это может как-то отразиться?

Схватив сумочку, иду к двери и, взявшись за ручку, останавливаюсь, словно задумалась.

– Нет, вряд ли. Хотя. Если я начну вдруг… – Машу рукой. – Впрочем, не бери в голову. Такое вряд ли повторится. – Выскальзываю в коридор, делаю несколько шагов и начинаю хохотать так громко, что из соседней комнаты раздается «Заткнись!».

– Ливи, ты у меня за это еще схлопочешь! – орет за закрытой дверью Риган, а потом тоже хохочет.

Юмор если не спасает, то делает жизнь легче.

* * *

– Я догадался, что сообщение написала Кейси, – говорит Штейнер и допивает остатки кофе, запрокинув голову. (Таких больших чашек я еще не видела.) Мой кофе совсем остыл, я его только пригубила, пока доктор Штейнер вытягивал из меня мельчайшие подробности моей первой недели в Принстоне.

Он кого хочешь разговорит. Помню, сначала Кейси на него за это страшно злилась. Тогда моя сестра была совершенно сломлена. Не хотела ничего обсуждать – ни аварию, ни утрату, ни разбитое сердце. Однако к окончанию интенсивного лечения в стационаре доктор Штейнер умудрился вытянуть из Кейси все, что ему надо было знать, и вылечил ее.

Сестра предупреждала меня еще тогда, когда только начались его звонки. «Ливи, просто расскажи ему то, что ему нужно знать. Он выяснит все так или иначе, лучше сразу расскажи сама. Может, он и так все уже знает. Похоже, он пользуется гипнотическими трюками джедаев».

За три месяца наших нетерапевтических сеансов я ни разу не испытывала трудностей в общении с доктором Штейнером. Мне не пришлось обсуждать что-то болезненное или трагическое. Но при этом он просил меня делать такие вещи, от которых сердце билось как сумашедшее, например, прыгать на тарзанке или смотреть фильм «Пила». Меня потом три недели кошмары мучили. Но сами беседы – о маме и папе, о воспоминаниях детства, даже о дяде Рэймонде и причине, по которой мы уехали из Мичигана, – никогда не были трудны или неприятны. Наоборот, большинство из них были приятными.

Тем не менее после двух часов обсуждения моего пьяного дебюта и всех его последствий лицо у меня горело от стыда. Я прекрасно понимала, что он будет спрашивать о той субботе, и планировала опустить наиболее пикантные моменты, но доктор Штейнер знает, как выудить все до мелочей.

– Ливи, за последние месяцы ты здорово продвинулась.

– Думаю, пока что гордиться мне особенно нечем.

– Не скромничай! Сегодня вечером у тебя свидание с парнем.

– Не совсем свидание. Скорее, это…

Он машет рукой, обрывая мои сомнения.

– Да еще три месяца назад ты бы, не задумываясь, променяла свидание на учебник.

– Пожалуй. – Я убираю от лица прядь волос. – Или упала бы в обморок от одной лишь перспективы.

– Вот именно! – с усмешкой подтверждает доктор Штейнер.

Повисает пауза, и я украдкой бросаю на него взгляд.

– Значит, я больше не нуждаюсь в лечении? То есть я хочу сказать, что изменила свои привычки. И если не прекращу ходить по вечеринкам, то скоро вам придется лечить меня от алкоголизма.

Доктор Штейнер раскатисто хохочет. Потом приступ веселости проходит, доктор молча смотрит на свою чашку и задумчиво водит по ободку указательным пальцем.

А я начинаю нервничать. Доктор Штейнер редко так подолгу молчит.

– Думаю, тебе нужно жить так, как ты считаешь нужным, – тихо говорит он. – Мне больше не надо говорить тебе, что делать и как развлекаться. Ты должна сама принимать все решения.

Я откидываюсь на спинку скамьи, с облегчением перевожу дыхание, и на меня нисходит странное спокойствие. Доктор Штейнер уходит из моей жизни так же стремительно, как в нее вошел.

– Похоже, Кейси была не права, – говорю я скорее самой себе и ощущаю, как с меня сваливается груз, о котором я и не подозревала.

Раздается тихий смех.

– А, твоя сестра… – Он переводит взгляд на группу проезжающих мимо велосипедистов. – Когда Кейси впервые пришла ко мне, я сразу подумал о тебе, Ливи. Правда. Я задался вопросом, как тебе удалось справиться со всеми этими обстоятельствами. Но я был полностью поглощен Кейси и Трентом, а ты словно бы ехала сама по себе прямою дорогой. Даже когда весной Кейси пришла ко мне побеседовать о тебе, у меня были сомнения. – Доктор Штейнер снимает очки и трет переносицу. – Именно такие пациенты, как она, – в таком же угнетенном состоянии – облегчают мне работу.

Хмурю брови, силясь понять его слова.

– Но ведь я же не такая, как Кейси? – спрашиваю я и слышу, что голос у меня чуть дрожит.

Доктор Штейнер качает головой.

– Нет, Ливи. Хотя во многом вы на удивление похожи, в таких вещах вы очень разные.

– Правда? А я всегда считала, что мы с ней полные противоположности.

Он усмехается.

– Вы обе на редкость упрямые и сообразительные. Конечно, внешне ты более мягкий человек. Твоя сестра не скрывает свой темперамент, а ты… – Он чуть выпячивает губы. – А ты, Ливи, несколько раз удивляла меня своими выходками. А меня удивить нелегко.