Одна литера - [55]
— Знаешь, у меня к тебе просьба.
— Какая?
— Я в полиции просила за Дзюнко Нисихару, но ее дело, кажется, передадут в прокуратуру.
— Это неизбежно. Пусть временно, но она запутала расследование, действуя в интересах преступника. Это могут квалифицировать как укрывательство преступника и попытку сокрытия доказательств. Полиция просто обязана передать дело в прокуратуру. Под стражу ее пока, очевидно, не возьмут, но для дачи показаний обязательно вызовут. А там как решит прокурор — может быть, он и не станет передавать дело в суд.
— Вот об этом я и хотела тебя попросить. Если все же будет суд, ты согласишься ее защищать?
— Конечно, это же моя профессия. Но гонорар будет большой! — Эбизава засмеялся.
Подали кофе. Эбизава сделал глоток и продолжил:
— Послушай, а может быть, я не понадоблюсь? По-моему, наш друг Сиоми сделает это лучше меня. Присвоим ему звание «личного защитника», и пусть работает! Он, наверное, уже дал материал в газету, освободился и развил бешеную деятельность. Небось копается в своде законов и сборниках судебных случаев, выискивая прецеденты и смягчающие обстоятельства… Может, ты их сосватаешь, а?
Кёко вдруг посерьезнела:
— Ты все шутишь… А мне действительно жалко Дзюнко… Не очень-то она везучая. Когда она еще училась в школе, ее — как испорченную девчонку — не раз вызывали в суд по семейным делам. Сексуальные игры и прочее… Репортерам я, естественно, ничего не сказала. Дзюнко, собственно, из-за этого и не пошла сразу в полицию. Боялась, что такой факт ее биографии сработает не в ее пользу.
— Вот оно как… И чем же тогда в школе все кончилось?
— Когда я стала классным руководителем, все постепенно наладилось. Я уделяла Дзюнко много внимания, брала ее с собой в походы, на пикники, бывала у нее дома. Понимаешь, незадолго до этой истории у нее умерла мать. Девочка тосковала, жаждала ласки, отсюда все и пошло.
— Ну, я думаю, сейчас это не имеет никакого значения. Не станет же Сиоми превращать в проблему то, что было у нее в средней школе…
В это же самое время в комнате для прессы центральной полиции города Саппоро беседовали Сиоми, Ясиро и Мураока, уже отправившие в редакции свои репортажи.
— Нелепость какая-то, — сказал Сиоми. — Крутился, вертелся, принимал участие в расследовании, а материал в газету дал только сейчас. Просто зло берет! Выходит, не мог ничего написать, пока не разжевали и в рот не положили.
— Ну, уж тебе-то грех жаловаться! — усмехнулся Ясиро. — По ходу дела завел интрижку с красоткой, это раз. Во-вторых, твои любовные утехи помогли разгадать загадку замка, и для Нисихары это послужило стимулом рассказать обо всем Кёко.
— Давай дадим ему приз клуба репортеров! — пошутил Мураока и вдруг посерьезнел. — Вообще-то, если говорить честно, все висело на волоске. Если бы Нисихара не дрогнула и не выдала Аримуру, то есть Томоко Нозаки, дело могло еще длиться и длиться. А дрогнула она тогда, когда увидела заметку с исправлением опечаток. Еще неизвестно, как бы она себя повела; если бы лотерейный билет действительно оказался выигрышным. Не так-то легко отказаться от ста тысяч иен… Получается, что опечатка сыграла главную роль в раскрытии преступления… С другой стороны, кабы не опечатка, то и преступления бы не было. Человека убили лишь потому, что вместо семерки стояла единица. Короче говоря, опечатка — причина и следствие одновременно… Литеры, которыми набираются заметки о лотереях, ведь крохотные, не удержишь в пальцах. Крохотный кусочек свинца… И такая ничтожная крупица чуть ли не правит миром: одних заставляет совершить злодейство, других — обезвредить злодея. Тянутся незримые нити, и все мы пляшем как марионетки… Я уже шесть лег работаю репортером и только сейчас понял, какую страшную опасность может таить в себе крохотный кусочек свинца… — Мураока умолк и затянулся сигаретой.
