Одна литера - [44]

— Вы совершенно правы, сенсей, — подхватила Кёко. — Ваша задача — доказать невиновность Оотагаки, а остальное постепенно выяснится… Уже поздно, не пора ли нам по домам?

— Действительно, уже ночь на дворе! Как ни крути, сейчас мы ничего больше не выясним. Завтра днем у меня в суде другое дело, так что я буду занят. Но если появится что-нибудь новое, сообщите мне, пожалуйста! Я постараюсь все продумать…

Эбизава и Кёко собрались уходить.

— Мы тут еще покрутимся немного, — сказал Сиоми. — Надеюсь, сегодня ночью Дзюнко Нисихару задержат, и тогда все выяснится.

Вид у него был далеко не веселый, и Кёко ему подмигнула — не вешайте, мол, носа.

3

Прошла ночь, но, вопреки ожиданиям, Сиоми Дзюнко Нисихару не нашли. Описав ее приметы, полиция по телефону опросила владельцев наемных машин и такси — безрезультатно. Проверили гостиницы. Послали запросы в Читосское отделение полиции, контролирующее аэропорт, и в Западное отделение полиции города Хакодате, осуществлявшее надзор за пароходством Хакодате―Аомори. Нигде никаких следов разыскиваемой не обнаружилось.

В утренних выпусках газет «Хокуто» и «Хокумон» сообщения об исчезновении Дзюнко Нисихары были даны мелким шрифтом и без броских заголовков. Очевидно, этот факт пресса не считала решающим для расследования убийства Суми Фукуй. Да и полиция отнеслась к письму Нисихары в достаточной мере скептически.

Эбизава проснулся утром в японском номере отеля «Саппоро». Хорошо выспался, очевидно, помогло выпитое перед сном виски. Кёко уже встала. Ее постель была аккуратно убрана.

Из сигаретницы, стоявшей у изголовья, Эбизава достал сигарету, прикурил и сделал глубокую затяжку. Он очень любил момент пробуждения. В голове еще роятся обрывки сновидений, и вдруг туман рассеивается, последние остатки сонной лени исчезают, — и мысль обретает необыкновенную четкость и ясность.

Продолжая лежать, Эбизава разглядывал потолок. На потолке сидела муха. Дожила до конца октября. Наверное, потому, что в отеле хорошо топят. Интересно, есть мухи в камере предварительного заключения, где сейчас томится Оотагаки?.. Сегодня его скорее всего выпустят. Эбизава почувствовал удовлетворение. Он не верил в виновность своего клиента и в соучастие в преступлении Миэ. Факты, сообщенные Нисихарой в письме, вероятно, ближе к истине. Он прикрыл глаза и стал размышлять над письмом Дзюнко Нисихары. Как странно, до сих пор он его как следует не проанализировал. Очевидно, вчера разволновался из-за внезапного изменения в ходе расследования. Для спокойного обдумывания уже не хватило нервной энергии.

Чувство удовлетворения почему-то пошло на убыль и постепенно совсем исчезло, уступив место неприятному осадку. Осадок совсем крохотный, но противный. Не уходит, не тает. Откуда он — понятно. Его мучит это запутанное дело… Какой же момент не дает ему покоя?.. Надо все с самого начала еще раз хорошенько продумать.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошла Кёко. Она принесла утреннюю газету и — словно желанный гостинец — дала ее Эбизаве. Кёко улыбалась, ее глаза сияли. Эбизава потянулся к ней и начисто забыл о деле. Однако вскоре газета вернула его к действительности. Дзюнко Нисихара до сих пор не задержана. Вот она, причина неприятного осадка! Нисихара… и ее письмо, содержащее кое-какие факты, противоречащие действительности.

— Не нравится мне все это… — пробормотал Эбизава.

Кёко сдвинула брови:

— Что, что? Как ты сказал?

— Да все это дело. Что-то тут не так. Концы с концами не сходятся.

— Что именно тебя беспокоит? Ты думаешь, виновник не X, о котором пишет Нисихара, а кто-то другой, например Миэ?

— Трудно сказать… Вообще-то мне кажется, Нисихара ближе к истине. Но все равно целый ряд моментов вызывает сомнение. Хотя бы поведение Миэ… Неужели все-таки она убила сестру?

— Послушай… — Кёко, усевшись у изголовья, принялась расчесывать ему волосы. На ее губах играла лукавая улыбка. — Ну что ты волнуешься? Давай будем считать, что Нисихара в главном права, то есть Оотагаки не причастен к преступлению. Чего ж тебе еще надо? Ты ведь адвокат, а не детектив. Пусть детективы докапываются до истины.

— Что это с тобой? Откуда такое благодушие?

— Не понимаешь? Из-за этого дела, которое — не буду врать — меня очень заинтересовало, я два дня провела с тобой. И мне было так хорошо… Давай сейчас плюнем на все, а? Поведи меня куда-нибудь! — захныкала Кёко, как капризная девчонка.

— Ничего не получится, милая. У меня сегодня судебное заседание, — сказал Эбизава, поглаживая ее руку.

Сиоми, Ясиро и Мураока, завтракая в комнате для совещаний главного управления полиции Саппоро, тихо разговаривали. Они почти не спали, боясь пропустить момент, когда привезут задержанную Дзюнко Нисихару. Возбуждение было так сильно, что усталости почти не чувствовалось.

— Ерунда получается… — сказал Мураока, потягивая из щербатой деревянной пиалы мисосиру.[2]

— Что ты имеешь в виду?

— Да это письмо. На первый взгляд оно разрешает все вопросы. Казалось, еще день-два и выяснится, кто такой этот X. А на деле что? Стал понятен только трюк с замком. Все прочее в тумане. Почему Аканэ вдруг оставила у себя Оотагаки, почему так радовалась, почему этот крепкий на выпивку парень настолько опьянел от двух-трех бокальчиков виски и правда ли, что он полностью отключился?.. Ответа нет. А нам-то что делать? Ждать, пока выловят Нисихару и она даст показания? — Молчун Мураока неожиданно разразился длинной речью.