Одна крошечная ложь - [35]

— Если под «любить тебя» подразумевается желание оторвать тебе яйца, тогда… — Я поворачиваюсь, чтобы свирепо на него взглянуть. По крайней мере, я надеюсь, что получилось. Его лицо находится в дюймах от моего, но я не отступаю. — Да. Я безумно в тебя влюблена.

Кейси бы так мной гордилась.

Не уверена, чего я ожидала в ответ. Я никогда подобным образом никому не угрожала. Может, я ожидала, что он поморщится или отодвинется подальше от ненормальной девушки, которая обещает покалечить его гениталии? Но определенно не этой его дурацкой усмешки. И мне кажется, он наклонился еще ближе.

— Люблю тебя злить, Айриш. — Он берет одну из моих книг и пишет что-то на внутренней стороне обложки, а потом сует туда сложенный листок бумаги. — Только что вспомнил…я уже посещал этот курс три года назад. Справился прекрасно. Звони, если нужна будет помощь с работами.

И на этом он поднимает свой блокнот. Я поворачиваюсь на сидении и наблюдаю, как он, хотя профессор нас еще не отпустил, вприпрыжку сбегает по лестнице, чем зарабатывает взгляды практически всей женской половины аудитории и парочку мужских.

Я качаю головой и раскрываю книгу, где на внутренней стороне обложки вижу надпись «Айриш любит Эштона» с большим сердцем и номером телефона.

— Черт бы тебя побрал, — ворчу я. Этим прозвищем, о котором я все еще не спросила, он испортил учебник за двести долларов. Плюс один — больше его в аудитории нет.

Мне любопытно узнать, что же написано в записке, поэтому я ее разворачиваю.

Все закончилось и это единственное, о чем я жалею. И это я ревную. Безумно.

Мой пульс резко подскакивает.

* * *

— Милая юбочка, — говорит он, а его рука скользит вверх по моему обнаженному бедру, разжигая пламя.

Я стою перед ним, а он сидит на краю своей постели. И я дрожу. Сильные пальцы обхватывают заднюю сторону моих бедер и сжимают. Они лежат в опасной близости от того места, где прежде меня никто не касался. Но мое тело реагирует на него. Сердце колотится, дыхание учащается, и я чувствую, что становлюсь влажной. Скользнув ладонями вверх, он цепляется большими пальцами за резинку моих трусиков и тянет их вниз, пока они сами по себе не падают на пол. Я вышагиваю из них.

— Иди сюда.

Он показывает на свои колени, и я подчиняюсь, позволяю ему развести мои ноги так, что они оказываются по обе стороны от него, а я сижу на нем сверху, крепко схватившись за его плечи, и восхищаюсь его силой. Он поднимает мою юбку до талии, и я сразу же испытываю неловкость.

— Посмотри на меня, — приказывает он, и я делаю это, наблюдаю, как его темные глаза всматриваются в мои, удерживая мой взгляд. Ни разу не дрогнув.

Я смотрю на него, пока он протягивает руку за меня и опускает одну ладонь мне на поясницу. Смотрю на него, когда другая его ладонь двигается вверх по внутренней стороне моего бедра. У меня сбивается дыхание, когда он прикасается ко мне.

— Не отводи глаза, Айриш, — шепчет он, когда его пальцы проникают в меня, сначала один, потом второй…

Я просыпаюсь, задыхаясь. Учебник, который лежал у меня на животе, соскальзывает и с громким шумом падает на пол. О, Господи. Что, на фиг, это было? Мне снился сон. Я прилегла днем, и мне приснился эротический сон об Эштоне. О, Господи. Я сажусь на постели и осматриваюсь. В комнате никого нет. Господи, спасибо, что я одна! Между бедер возникает странный дискомфорт. Я чувствую…разочарование? Так вот о чем постоянно говорят Шторм и Кейси?

Хотелось бы мне, чтобы у меня было время во всем разобраться. Но кто-то стучится в дверь. Наверное, от стука я и проснулась. Если бы мой сон не прервали, был бы у нас с Эштоном секс? Нет…мой мозг даже не знает, как это вообразить.

Может быть, если бы я не была настолько измотана, я бы и посмотрелась в зеркало. Не помешало бы. Но, вероятно, Эштон и все, связанное с Эштоном, превращает меня в примата.

Так что, я просто распахиваю дверь.

— Коннор! — вскрикиваю я с излишним энтузиазмом, а глаза у меня округляются.

Заметив, что его взгляд опускается вниз, делаю то же самое, чтобы заценить одетые на мне жалкие лосины и старую, большую мне на три размера, принстонскую толстовку своего отца.

— Что ты здесь делаешь?

Я украдкой пропускаю волосы сквозь пальцы. Зеркало не нужно, я и так понимаю, что они в жутком беспорядке.

С непринужденной улыбкой он входит в комнату и из-за его спины появляется огромный горшок с зелеными листьями.

— Вот.

Я наклоняю голову на бок и хмурюсь, изучая растение.

— Клевер?

— Будет напоминать тебе обо мне, пока ты в комнате и ведешь себя, как прилежная студентка.

— Ух ты. — Я сглатываю, а щеки у меня начинают гореть. «Да, именно этим я тут и занималась. Вела себя, как прилежная студентка». — Спасибо. — Я пытаюсь успокоить дыхание и вести себя нормально.

— Как дела с занятиями?

— Скучать не дают. Меня уже завалили заданиями по английской литературе.

— Нравится?

— Она…интересна.

Не задумываясь, я провожу ладонью по свернутой записке. По той, которую теперь не расправить из-за того количества раз, когда я сворачивала и разворачивала ее, проводя пальцами по ее краям, и пыталась разгадать эту загадку. Пыталась понять свою реакцию на нее и то, почему я витала в облаках вместо того, чтобы злиться. Такое ощущение, словно слова Эштона о том, что он не жалеет о случившемся, дали моей голове разрешение тревожно чаще показывать неуместные воспоминания о той ночи. Из-за этого я краснела, была рассеянной и не могла сосредоточиться. Даже Рейган заметила.